Что-то долго никого нет. Ребятишки гоняют туда-сюда, да бабы лезут с разговорами. О, появился кто-то. Тьфу ты, Ерпыль возвращается. Да что ж ему дома не сидится! Что ж делать?

— Ерпыль! Ну-ка, остановись на минутку.

— Чаво? — отозвался Ерпыль не поворачивая головы.

— А сколько ж тебе годков будет? — спросила Лябзя, надеясь, что верхний предел он возможно уже преодолел.

Ерпыль остановился. Медленно повернулся к Лябзе и внимательно посмотрел на неё. Та тревожно заёрзала. У Ерпыля поползли брови кверху, и образовалась кривая улыбка.

— Ты чего это, Ерпыль?

— Голубка, моя. Да чего ж ты тут одна сидишь, скучаешь? Что ж я раньше не замечал твоей красоты неотразимой? — и он направился к престарелой девицы таким нахрапом, что Лябзя поняла, что она его ни за что не остановит. Сердце её ещё разок ёкнуло, и она дробной рысью побежала домой, время от времени оглядываясь. Суженый стоял — руки в боки и смотрел вслед. Только этого и не хватало!

Лябзя была девицей целомудренной, и, в некотором смысле, это было одной из причин, по котором она засиделась в девках. В молодости парни не раз сетовали, что к ней «на хромой козе не подъедешь», все заигрывания она встречала, как атаку врага, и ухажёров не раз отталкивала своей непримиримой строгостью. Бабка, бывало, у виска пальцем крутила, «дура, поддайся, вековухой останешься». Но тут, как говорится, против своей природы не попрёшь.

Расстроенная, добежала до ворот, передумала заходить домой, пошла в рощу за снадобьем. А тут ещё беда, берёз-красавиц целая роща, а под какой она свой клад зарыла — не вспомнить. Туда-сюда тыкалась, рылась у стволов — нет нигде. Никак, леший смеётся. Не было печали, так ещё и дед Яшма подошёл, заинтересовался, что де она потеряла. Пришлось ни с чем возвращаться домой.

Так и закончилось первая попытка приворожить жениха.

Утром вся семья Видборичей столпилась во дворе полукругом полюбоваться на новых коней, да одного себе оставить, другого к Мамалыхе вести. Малой уж сбегал за Ёрой, и тот тоже участвовал в этой процедуре, только несколько с противоположной стороны.

Два коняшки были хороши. Молодые, поджарые, тонконогие. Один гнедой, второй вороной. Вот и вся разница. Вот и выбери, как хочешь.

— Ёра, Малой, а вам какой глянется?

Те уже давно выбрали, только молчат из скромности.

— Мне гнедой, — сказал Малой.

— Мне вороной, — тут же отозвался Ёра.

— Ну, идите, напоите каждый своего. А потом по домам доставьте.

Ребята на радостях птицами взлетели на коней и поскакали к Русе.

Там на вольной волюшке коней своих выкупали, сами накупались, рыбу распугали, воду замутили. Но на то она и радость, чтобы поделиться ею со всем миром.

Возвращались домой мокрые и уже немного привыкшие к своему счастью.

— Надо, всё-таки, ещё в лес наведаться. Такое добро пропадает. Подумать только, за одну какую-то дребедень двух коней таких красивых выгадали.

— Да, надо бы. Только вот как быть с игошей?

— И игоша, и другая нечисть. Там всего столько, что и не перечесть… Но я знаешь что подумал? Может, тогда нас Кладовик пугал.

— Тот, что клад охраняет?

— Ну да. Он может прикинуться кем-нибудь… Красной девкой, к примеру, или стариком. А то и животным каким. Одна бабка пошла в лес, глядь, кошка. Она её прогнала. Глядь, опять эта кошка, она опять её прогнала. Дома деду рассказала, а тот давай ругаться, мол, эх ты, старая баламошка, это клад тебе в руки давался. Надо было по кошке ударить, она бы пропала, а клад бы открылся.

— Ты думаешь, то клад там спрятан, а Кладовик младенцем прикинулся?

— Может и клад, может и другое что.

— Нужна защита.

— Да как же защитишься, это ведь нечисть. Тут как повезёт.

— Можно вокруг себя круг начертить ножом.

— Да, я тоже слышал. Это ты хорошо вспомнил.

— А баушка ещё полынь в хате вешает, говорит, что помогает. А раз в хате помогает, то и в лесу поможет.

— Не, дуб лучше, чем полынь. Можно с собой взять ветки или листья дуба.

— Я вспомнил! Дед, когда жив был, на охоту брал обструганную ветку рябины. Она хорошо защищала.

— А… И берёза помогает, вроде.

— Берёза от русалок помогает. А в лесу они не водятся.

— Но лучше всего — это соль.

— Ну да, только можно по шеям получить, если соль утянуть.

— А мы щепоточку, самую чуть. Только чтобы она была. А там можно её бросить хоть в игошу, хоть ещё в кого — ууу, они её знаешь, как боятся.

— Ну что, сходим?

— Пойдём.

— Когда?

— Когда отпустят. Но пока готовь всё.

— Ага.

Вот уже пару дней Василиса шла по труднопроходимому лесу. Ни дорог, ни поселений. Девушка устала преодолевать дремучие дебри, но чувствовала — цель недалеко.

Впереди между деревьями показался просвет. Чтобы он не означал, но, если лесные заросли сменятся чем угодно — уже хорошо, так казалось уставшей Василисе, и вскоре она поняла, что ошиблась. Впереди раскинулось болото. Василиса остановилась, окинула взглядом новое препятствие, пытаясь оценить его опасность.

Неширокое. До соседнего берега рукой подать. Темные оконца воды гладкие и неподвижные. Часто зеленеют островки болотной ряски. Сухой рогоз шуршит своими длинными листьями. Кое-где растут деревья. Деревья, это хорошо, это добрый признак. Но между деревьями значительное расстояние, это уже настораживает.