Подобно премьер-министру Уинстону Черчиллю для британцев, королева подала голландцам проблеск надежды. Перед лицом грядущих бед люди отчаянно нуждались во вдохновении и мужественном напутствии.

В следующем месяце Зейсс-Инкварт объявил, что еврейские государственные служащие и профессора должны быть отстранены от своих должностей. Сразу же начались студенческие протесты, сначала в Делфтском технологическом университете, затем в Лейденском университете и других крупных институтах. Студенты начали бойкотировать занятия, Делфт и Лейден временно закрылись.

Чтобы противостоять восстанию, нацисты провели в университетах общенациональные рейды, арестовывая как студентов, так и профессоров. Акции стали знаковой предтечей грядущих событий, и многие другие профессионалы евреи – врачи, юристы и архитекторы – ушли со своих постов.

Евреям, конечно, были уготованы многочисленные испытания. В 1941-м году Зейсс-Инкварт ввел новую политику: все еврейские граждане Нидерландов должны были иметь при себе удостоверение личности, помеченное большой буквой J (первая буква слова Jew – евреи). Вскоре после этого им было приказано носить на рукавах одежды желтую звезду Давида. Каспер тен Бум был настолько потрясен масштабом проводимого террора, что встал в очередь на получение Звезды Давида. По его мнению, для него это был единственный способ выразить протест против несправедливости; он решил страдать вместе со своими еврейскими братьями [14] .

Однако, что поразило всех голландцев больше всего, так это нормирование продуктов питания и других товаров. Десятилетиями голландцы не знали отказа в экспортном масле, сыре, фруктах и овощах. Теперь Зейсс-Инкварт перенаправлял весь продовольственный экспорт и большую часть отечественной продукции напрямую в Германию. Корри вспоминала, как получала продовольственные карточки, которые в течение первого года оккупации можно было использовать для покупки продуктов питания и товаров, которые пока что можно было найти в магазинах. Однако каждую неделю в газетах появлялось новое объявление о том, на что еще можно обменять продовольственные талоны.

Другой новостью стало отсутствие достоверных новостей. Зейсс-Инкварт контролировал газеты лично, а это означало, что в них издавалась только немецкая пропаганда. «Длинные восторженные отчеты об успехах немецкой армии на различных фронтах, – вспоминала Корри, – и восхваления немецких лидеров, осуждение предателей и саботажников, призывы к единству “северных народов”».

Без честных газет голландцам оставался только один источник внешних новостей: радио. Каждую неделю они подключались к Би-би-си, чтобы услышать сообщение от изгнанной королевы. Немецкие оккупанты, разумеется, хорошо знали о повстанческих настроениях, транслируемых Би-би-си, поэтому они объявили радио вне закона; теперь каждый гражданин должен был сдать все имеющиеся радиоприемники нацистским властям. Как и многие другие, тен Бумы не собирались лишать себя объективной информации и обращений королевы.

Петеру, сыну Нолли, пришла в голову идея. Поскольку в семье было два радиоприемника, они решили послушно сдать один из них и спрятать другой, чтобы слушать новости по нему. На лестничной клетке, в нише прямо над комнатой Каспера, Петер вставил радио поменьше и заменил платы. Другой же радиоприемник Корри отнесла в универмаг Вроом и Дреесманн, где происходила всеобщая конфискация.

«Это единственное радио, которое у вас есть?» – спросил ее армейский служащий.

«Единственное».

Немец взглянул на лежащую перед ним бумагу. «По тому же адресу проживает тен Бум Каспер и тен Бум Элизабет. У кого-нибудь из них есть приемник»?

Корри выдержала его взгляд и ответила: «Нет».

Когда она вышла из здания, ее начала бить дрожь. В тот день она солгала впервые в жизни.

Дома они с Бетси по очереди каждый вечер слушали бесплатные голландские передачи; пока одна склонялась над радиоприемником, другая как можно громче играла на пианино. Новости, однако, были ужасными: немецкие наступления повсюду увенчались успехом. И это беспокоило британцев больше всего. Немцы восстановили аэродромы Голландии, поврежденные бомбами, и теперь использовали их в качестве передовых баз для нападений Люфтваффе на Англию.

Ночь за ночью Корри лежала в постели, дрожа от звука бомбардировщиков Люфтваффе, направляющихся на запад. Вскоре, однако, и британцы возобновили нападения на Германию. Часто немецкие истребители перехватывали самолеты Королевских военно-воздушных сил (RAF) над Харлемом, и однажды ночью воздушный бой разгорелся прямо над Бейе. Через окно не было видно самих самолетов, но огненная полоса трассирующих пуль не оставляла сомнений в драматичности творившегося.

С наступлением лета 1941 года голландское правительство в изгнании работало над созданием собственной сети вещания на Нидерланды. 28 июля радио Оранье передало свое первое сообщение, и королева Вильгельмина в своем выступлении в выражениях не стеснялась. Вместо того чтобы называть оккупантов немцами, она выбрала слово moffen, старое голландское этническое ругательство, означающее немытый отсталый народ.

Оценив эффективность радиоканалов Би-би-си и Оранье, Зейсс-Инкварт поспешил издать приказ «Меры по защите населения Нидерландов от недостоверной информации». В нем говорилось, что голландцев необходимо защищать от «ложных новостей» и что отныне официально санкционированы будут только нацистские радиостанции. Как и ожидалось, закон гласил, что любой, кого поймают за прослушиванием Би-би-си или радио Оранье, будет сурово наказан.

Семья Корри не собирались подчиняться и просто настраивали радио на более приглушенный звук. Проблемы с продовольствием не прекращались. 22 июня Германия вторглась в CCCР, и сотни тысяч немецких солдат, маршировавших на восток, нуждались в ежедневных пайках, а это означало, что еще больше продуктов из Нидерландов отправлялись Вермахту.