Наш добрый котик неустанно размышлял, что бы еще устроить для блага обитателей и гостей в новом доме, и лишь когда осуществились все его мечты, которыми он грезил в ту пору, когда в цирк рекой потекли деньги, он позволил расслабиться и себе.

На отдыхе Микеш навещал бабушку, дядюшку Малиновского, других знакомых и соседей, однако охотнее всего он совершал прогулки с восхождением на невысокую скалу, откуда их новый окруженный садом дом был виден как на ладони.

Как-то однажды Микеш умиротворенно смотрел сверху на свое детище, наблюдал за ребятишками, играющими с его друзьями животными, и подумал вдруг о том, что сейчас в доме сидят, наверное, в одной из горенок бабушка, пан Клудский, старый Швейда и о чем-то разговаривают между собой. Котик счастливо улыбнулся и проговорил:

– Райская обитель!

С той поры Микеш часто повторял эти слова, и окружающие вскоре привыкли к ним настолько, что и сами начали называть новый дом не иначе, как "Райская обитель".

Как Микеш защищал принцессу

Трое наших друзей - Бобеш, Пашик и Микеш довольно часто бывали в гостях у бабушки. Побеседовав с ней немного, они усаживались на дворе возле старого хлева кабанчика и наблюдали за Мурлышкой, который, по своему обыкновению, крутил волчок, играл сам с собой в чижа или прокладывал в песке туннели. Большой радости при этом они не испытывали.

– Ума не приложу, как нам быть с этим несмышленышем; что из него получится?!
– однажды сказал Бобеш.- Не растет, не крепнет; все такой же нытик, как и в ту пору, когда Пепик принес его домой!

– Ничего из него не выйдет, попомните мое слово!
– проворчал Пашик и махнул ножкой в сторону Мурлышки, как бы посылая его ко всем чертикам.- Он годится лишь для того, чтобы развлекать бабушку. А пойди он на заработки, по примеру нас троих, так и вовсе бы, пожалуй, сгинул. Думаю, он не добрался бы даже до кирпичной мастерской, схватила бы его первая попавшаяся ворона и унесла бы куда-нибудь подальше.

– Рано пока делать выводы!
– вступился за Мурлышку Микеш.- Может, он всех нас перещеголяет. Вспомните, как однажды он почти до самого дома дотащил для бабушки цикорий от Сейка. И не его вина, что упал он вместе с ним в пруд Новака, ведь тогда за ним гнался злющий барбос Марысека.

Но Пашик не унимался:

– А я говорю, не будет от него толку. Вспомни-ка, Микеш, чем ты занимался в его годы; сколько всяких проделок на нашем с тобой счету. Вспомни, что ты умел, и сравни себя с этим ковыряющимся в песке несмышленышем.

Тут Пашик крикнул Мурлышке:

– Спасайся, Мурлышка! Воробей хочет тебя съесть!

После этого Бобеш с Пашиком засмеялись, а Мурлышка, перестав играть, в самом деле пустился наутек к дому. Тем временем в горнице бабушка сосредоточенно штопала какие-то вещи, но она сразу поняла, что Мурлышка чем-то удручен. Обычно котик влетал в горницу как на крыльях, прыгал с одного места на другое и то и дело спрашивал ее о чем-либо. Сейчас же он забился в уголок и сидел там словно в воду опущенный. Бабушку удивляло его молчание, несколько раз она взглядывала на него поверх очков, а потом заботливо поинтересовалась:

– Что случилось, касатик? Тебя никто не обидел, уж не захворал ли ты часом? А может, ты просто забегался или выпил чего холодного?

– Нет, милая бабушка, ничего плохого со мной не случилось. Но мне обидно, что дядюшки Пашик и Бобеш постоянно смеются надо мной, обзывают нытиком и несмышленышем и говорят, будто из меня никогда не получится такого удальца, как дядя Микеш!
– пожаловался бабушке расстроенный до слез Мурлышка.

– Не горюй, касатик!
– утешала бабушка своего любимца.- Я поговорю с Пашиком, и он больше не будет над тобой смеяться. Пусть бы лучше вспомнил, как сам боялся ехать на заработки. Да и твой дядюшка Микеш далеко не сразу стал таким удальцом; он тоже нередко совершал глупости. Поди сюда, присядь рядышком, я расскажу тебе, что произошло с ним однажды, когда к нам приехал кукольный театр.

С этой минуты Мурлышка уже не хныкал. Он очень любил кукольный театр, часто посещал его, и к тому же у него самого дома был такой игрушечный театрик. Мурлышка мигом разыскал свою табуреточку и, устроившись на ней, уставился на бабушку горящими от любопытства глазками.

И бабушка начала свой рассказ.

– Однажды вечером Микеш сидел вот на этой скамейке и смотрел в окно. По дороге из нижней части деревни в сторону площади гурьбой шли ребятишки, и его заинтересовало, куда они направляются. Микеш решил расспросить их, вышел во двор, и тут ребята закричали:

"Микеш, пошли с нами смотреть комедию! В полдень на площадь приехали артисты и пообещали вечером показать "У Булачеков" кукольный спектакль!" До того дня Микеш никогда не видел подобных спектаклей и сказал ребятам, что с большим удовольствием отправится вместе с ними на площадь. Он вернулся в горницу за деньгами на билет и потом побежал догонять детей. Ему очень хотелось посмотреть комедию. Марженка Франтакова сразу взяла его за лапку, чтобы какой-нибудь нетерпеливый мальчишка не сшиб котика на бегу, и повела в трактир "У Булачеков", в зале которого была установлена сцена. Марженка с Микешем купили билеты и сели в первом ряду прямо перед занавесом, чтобы видеть все как можно лучше. Занавес был еще задернут, и на нем красовался нарисованный старинный замок, что стоял на высоком холме. Бока сцены украшали холсты с изображениями цветов, и Микеш столь увлеченно рассматривал всю эту красоту, что даже не заметил, как зал постепенно заполнился детьми и взрослыми. Стало очень шумно. Возле сцены, за обтянутой брезентом перегородкой, играла, ворча и поскрипывая, старая шарманка; детвора жарко спорила о том, что покажут сейчас комедианты, и лишь мужчины невозмутимо покуривали свои трубки около стола. Но вот шарманка умолкла, позади занавеса прозвенел колокольчик, и публика успокоилась. После второго звонка колокольчика занавес наконец раздвинулся. Микеш так и обомлел. На сцене он увидел королевские покои, сам король восседал перед зрителями на троне, а возле него стояла принцесса. Поскольку прежде Микеш никогда не бывал в кукольном театре, он был очень удивлен тем, что на свете существуют такие крохотные люди. Фигурки двигались и разговаривали, стало быть, для него они были живыми. Между тем король на сцене обратился к принцессе со словами: "Я весьма неохотно отпускаю тебя странствовать, дочь моя. Сердце подсказывает мне, что в большом мире тебя может постичь беда". На такие речи принцесса отвечала ему приятным, тихим голоском: