Агент выключил телефон.

Он сидел один в темной комнате, слушая, как топчется за ставнями дождь и шуршат по мокрому асфальту шины, думая об убийцах, о генерале Хенце, о банде басков-фанатиков, вернувшихся к своей кровавой борьбе… целеустремленных фанатиков. Сердце его грызла тревога. Куда придется следующий их удар… и жива ли еще Тереза Шамбор?

Магнетические ритмы классической индийской раги плыли в жаркой духоте, путаясь в толстых коврах, полностью скрывавших стены и пол обиталища Мавритании. Сидевший по-турецки посреди гостиной террорист покачивался, точно кобра, под нежный перезвон струн. Глаза его были закрыты, по лицу блуждала блаженная улыбка. Неодобрительный взгляд стоящего на пороге главного своего подельника Абу Ауды он скорее почувствовал, чем заметил.

– Салаам алаке куум, – не открывая глаз и продолжая раскачиваться, произнес Мавритания по-арабски. – Прости, Абу Ауда, но это мой единственный порок. Классические раги Индии были частью богатейшей культуры задолго до того, как европейцы приучили себя наслаждаться тем, что они называют классической музыкой. Осознание этого факта приносит мне едва ли не больше радости, чем сама музыка. Как полагаешь – простит меня Аллах за подобное самопотакание и гордыню?

– Скорей он, чем я, – презрительно фыркнул Абу Ауда. – Я слышу лишь мерзкий шум.

Широкоплечий и рослый террорист был облачен в те же белые одежды и золотом отороченную куфию, в которых встречался в такси с капитаном Боннаром, передавшим ему записи покойного ныне лаборанта. Правда, теперь с его одеяний капала дождевая вода и расплывались разводы парижской грязи. Привезти с собой во Францию хотя бы пару женщин террорист не смог, и ухаживать за ним было некому, отчего Абу Ауда пребывал в неизменной раздражительности. Он откинул куфию, открывая тонкое смуглое лицо – сильный подбородок, прямой нос, полные губы, будто вырезанные из гранита.

– Ты выслушаешь мой отчет или я напрасно трачу свое время?

Мавритания едва слышно хихикнул и соизволил-таки поднять веки.

– Отчет, безусловно. Аллах, может быть, и простит меня, а вот ты – едва ли, верно?

– У Аллаха в распоряжении куда больше времени, чем у нас, – без улыбки отозвался Абу Ауда.

– О да, мой друг, о да. Итак, я готов выслушать твой неимоверно важный отчет. – В глазах Мавритании проблескивало веселье, но что-то в их выражении предупредило гостя, что время пустой болтовни прошло и пора переходить к делу.

– Мой наблюдатель в Пастеровском, – сообщил Абу Ауда, – заметил там Смита. Американец побеседовал с доктором Майком Кирнсом – очевидно, старым знакомым, – но моему человеку удалось подслушать только часть беседы. Говорили они о Зеллербахе. После этого Смит покинул институт, выпил бокал пива в кафе, а потом спустился в метро, где наш жалкий недоумок умудрился его потерять.

– Потерять, – перебил его Мавритания, – или Смит от него оторвался?

Абу Ауда пожал плечами:

– Меня там не было. Однако мой человек отметил любопытную деталь. Некоторое время Смит бродил вроде бы бесцельно, покуда не задержался на пару минут у букинистической лавки, потом улыбнулся чему-то и двинулся к метро, куда и спустился.

– А! – Голубые глаза Мавритании вспыхнули. – Как если бы он заметил, что за ним следят от института?

– Я знал бы больше, – сверкнул иззелена-карими очами его соратник, – если бы мой идиот не упустил американца! Промедлил, прежде чем спускаться за ним. Он у меня еще поплатится, Аллах свидетель!

Мавритания нахмурился.

– Что потом, Абу?

– Потом мы не могли отыскать Смита до самого вечера, когда американец явился к дочери Самого. Наш человек засек его – кажется, незаметно для Смита. Американец провел у нее в квартире почти четверть часа, потом они вместе спустились в лифте. Стоило женщине выйти, как на нее набросилось четверо. Настоящие профессионалы! Жаль, что не наши. Они вывели Смита из строя, отшвырнув в подъезд, одновременно разделив его и женщину, а ту – уволокли. К тому времени, как янки пришел в себя, нападавшие уже затолкали дочь Самого в машину, несмотря на ее отчаянное сопротивление. Одного Смит убил, остальные скрылись. Американец обыскал убитого, забрал пистолет и скрылся прежде, чем прибыла полиция. У соседней гостиницы он взял такси. Наш человек проследил за ним до Елисейских Полей, после чего умудрился потерять снова!

Мавритания кивнул почти довольно.

– Этот Смит… он не хочет связываться с полицией, подозревает за собой слежку, искусно уходит от нее, спокоен под огнем и неплохо стреляет. Я бы сказал, он не тот, за кого выдает себя. Как мы и подозревали.

– Он самое малое кадровый военный, – согласился Абу Ауда. – Но о нем ли наша главная забота? Что с дочерью Самого? Что за пятеро нападавших – в машине должен был оставаться водитель? Почему ты не озаботился судьбой дочери, покуда ее не похитили? Теперь она в руках неизвестных нам людей, явно опытных и хорошо обученных. Меня это тревожит. Что им нужно? Кто они? Опасны ли?

Мавритания улыбнулся.

– Аллах ответил на твои молитвы. Это наши люди. Я рад, что ты одобрил их работу. Очевидно, я поступил мудро, наняв их.

Фулани прищурился.

– Мне ты не сказал, – хмуро заметил он.

– Обо всем ли гора говорит ветру? Тебе не следовало знать.

– Со временем стихии разрушают и гору.

– Смири свой гнев, Абу Ауда. Я не хотел оскорбить тебя. Мы давно и плодотворно трудимся бок о бок. Ныне наконец-то мы готовы открыть миру истину ислама. С кем еще я мог бы разделить эту радость? Но если бы ты знал, что я нанял этих людей, ты пожелал бы оказаться в их числе, а не рядом со мною. А ты нужен мне, и ты это знаешь.