Тут к нам подошел юноша, который до этого приносил подписать правила, и сказал:

— Вас ждут.

— Кто? — не понял я.

— Иди-иди. Больно не будет, — усмехнулся Никита.

Я пошел вслед за юношей и оказался у тяжелой двери, возле которой стояли два амбала.

— Заходите. Вас ждут, — повторил юноша, развернулся и побежал обратно в зал.

Приоткрыв дверь, я заглянул внутрь и понял, что это кабинет. Прямо передо мной стоял стеллаж с папками, на полу лежал красный ковер, а вдоль стены стулья с высокими спинками.

— Проходите. Ну, кто там? — послышался мелодичный женский голос.

Я зашел и увидел слева письменный стол, за которым сидела невероятная красотка. Кукольное лицо с пухлыми губками обрамляли белые локоны. На ней было облегающее платье с глубоким вырезом, открывающим соблазнительные груди.

— А-а-а, наша новая звезда. Я видела, как вы расправились с Кабаном. На самом деле он слабый, просто у него полно различных уловок. Правда, из его паутины почти нереально вырваться.

— Согласен. Думал, поразмяться, но как-то слишком быстро закончился бой, — усмехнулся я, бесцеремонно заглядывая в вырез ее платья.

Девушка поймала мой взгляд, улыбнулась и стрельнула глазками.

— Вас вроде Костей зовут?

— Верно, а вас как?

— Кристина. Вот моя визитка, — она протянула мне надушенный картонный прямоугольник. — Григорий Архипович оценил вашу победу в две тысячи пятьсот рублей.

Она повернулась, и только сейчас я увидел большой сейф за ее спиной. Отсчитав нужную сумму, девушка протянула мне новенькие купюры и сказала:

— Если что, я всю неделю свободна.

— Буду иметь в виду, — улыбнулся я и вышел из кабинета.

Неподалеку стоял Никита и с нетерпением ждал моего прихода.

— Ну, как тебе наша Крис? Красотка, правда? Как я слышал, с ней невозможно замутить. Неприступная, как скала.

— Да? Не заметил, — усмехнулся я и предложил. — Поедем в кабак?

— А поехали! Мне хватит двух часов поспать перед учебой. Хотя могу и вообще не спать. У меня завтра всего три занятия.

В кабаке мы просидели до трех часов ночи, поэтому когда вернулись в общежитие, я сразу же лег спать.

Провалившись в сон, я оказался в огромном зале с высоким сводчатым потолком. Надо мной горели люстры, парящие в воздухе. Из арочных окон виднелся закат, который освещал оранжевым светом каменный город. Шпили на остроконечных крышах сверкали, отражая краешек солнца.

Передо мной на коленях стоял человек. Он склонил голову и боялся пошевелиться.

— Встань, — велел я.

— Я не смею, Великий Владыка, — еле слышно ответил он.

Я щелкнул пальцами и человека буквально подбросило вверх. Он упал на спину, но тут же поднялся и обратно встал на колени.

— Это тебя не спасет. Ты ослушался моего приказа и погубил целый отряд.

— Я виноват. Казните меня, — обреченно ответил он.

— Нет, тебя ждет куда более суровое наказание. Ты отправляешься на Хаанганские острова до конца своих дней.

Тут он испуганно вскрикнул, поднял голову и взмолился:

— Только не это! Умоляю, Великий Владыка, убейте меня!

— Ты обрекаешься на пожизненную ссылку в усыпальницу Главенствующей Валерьяны Безликой. Будешь омывать ее прекрасное тело и раз в год поить своей кровью.

— Не-е-ет!!! — исступленно закричал он.

Я еще раз щелкнул пальцами, и мужчина начал пропадать, становясь невидимым. Его крик исчез одновременно с ним.

Вскочив с кровати, я не сразу понял, где нахожусь. Но уже через пару секунд выдохнул и снова лег. В ушах до сих пор стоял крик того несчастного. С каждым разом сон становился реальнее и длился дольше. Мне сразу вспомнились слова цыганки про то, что мои сны — это воспоминания из прошлой жизни. Неужели она права? Нет, не может быть. Бред какой-то!

Во рту пересохло после ночной попойки, поэтому пришлось встать, чтобы попить воды и сварить кофе. Завтракать не хотелось, поэтому выпил две чашки крепкого сладкого кофе и пошел в душ. В это время вахтер по обыкновению включил музыку и пошел по этажам долбиться в двери.

На этот раз он снова не постучался в мою комнату, потому что видел, в каком состоянии пришли мы с Никитой. Раньше он обязательно прочел бы нам нотацию, а утром сильнее обычного стучал об двери, но не сейчас. Иван Герасимович до сих пор чувствовал вину из-за твари, которую подложили в мою комнату. Кстати, надо будет выяснить у проректора, известно ли полиции что-нибудь об этом?

Одевшись, я вышел в коридор и чуть не столкнулся с сонным Никитой.

— Как ты себя чувствуешь? Выглядишь бодро, — сказал я.

— Все тело болит, — пожаловался он. — Надо будет найти этого Андроса и дать ему просраться. Хрен забугорный.

— Может, все-таки съездишь в госпиталь? Вдруг он тебе что-нибудь отбил?

— Не-ет, на мне, как на собаке, все быстро заживает.

Мы вышли из общежития и направились к академии. Я снова вспомнил слова цыганки. На этот раз о том, что я должен чувствовать, что я не отсюда.