– Ты решил меня доконать окончательно сегодня? – она уже не сдерживала слёз. – Это мой долг! Я обязана! Себе! Тебе! Всем обязана! – она оттолкнула Ника и ушла в ванную.

Хоть здесь можно было побыть наедине со своей болью и поплакать вволю. На самом деле Машка дико, до одури хотела детей, нормальную семью. Как в документальных фильмах, которые они с детства засматривали до дыр. Дом, лужайка с травой! Да, между прочим, с зелёной травой, на которой резвятся детишки в лёгких летних одеждах, бегают собаки, кошки. Взрослые накрывают стол для какого-то детского праздника, все веселы и счастливы. И Солнце, оно освещает и согревает всё. Так хотелось тепла.

А ещё тёплое море. Тёплое, как вода в душе. Только много воды. Машка хотела научиться плавать. И песок, горячий, чтобы обжигал пятки. А ещё в кино говорили, что на солнце можно обгореть. Вот как сгореть у Солнца она вскоре может узнать по-настоящему. А как обгореть? Но почему-то хотелось и этого. Хотя в кино говорили, что это больно.

По-настоящему больно было понимать, что они могут этого никогда не узнать. И никто после них. Рано или поздно погибнут люди без Солнца и тепла. Истощаться ресурсы, сначала сырьевые, а потом и человеческие, истлеют видеозаписи, в прах обратятся бумажные книги, а без энергии будут недоступны никакие электронные носители, и никто никогда не узнает, что Машка хотела научиться плавать, побывать в жаркой пустыне и посидеть на настоящей траве. Никто никогда не узнает, как она хотела стать мамой. Как боялась никогда не узнать, каково это держать на руках малюсенького человечка, твоего родного, быть не инженером и пилотом, а мамой и целым миром для малыша, защитой и опорой для него одного, а не для целой планеты…

Но пока завещать своему дитя было нечего. А пускать в умирающий обречённый мир беззащитную кроху – это ли не высшая форма эгоизма? Машка посмотрела на своё заплаканное лицо в зеркале. Красивая, молодая, будущий супергерой, как говорит муж. «Всё, что смогу сделаю ради тебя, мой маленький будущий человечек. Всё, и ещё чуть-чуть больше. И вот тогда, если нам всем повезёт, мы встретимся…»

Слёзы нахлынули новой волной. Машка включила душ и шагнула за стеклянную дверь. Капли воды стали неотличимы от слёз, боль смешалась с клубами пара и поплыла вверх.

Маша вышла на улицу. Медленно пошла без особой цели и желания что-то увидеть или что-то сделать. Просто шла и смотрела на свой сумеречный мир отстранённо и как бы издалека. Невысокие десятиэтажные дома, кое-где здания пониже, но нигде выше. Ровные улицы, неширокие проспекты. Ходят люди, дети туда-сюда. Кто по делам, кто гуляет. Никакой растительности, никакой живности, ни пяди земли. И надо всем этим многокилометровые купола, отделяющие остатки человеческих жизней от породившей их Земли. Строго говоря, это был один купол-крыша. Просто выглядел он как пена в ванной, вдруг застывшая над гигантскими надземными городами. Только здесь и можно было спастись от почти вечной зимы.

Зима была не везде. На экваторе ещё можно было жить, как в северных широтах в пору нормального климата, когда чётко было понятно, где лето, где зима. Там, на экваторе, были открытые города, без куполов. Но люди там не жили, они там только отдыхали. Это было святое право и обязанность людей: увидеть и почувствовать ласку и тепло настоящего Солнца. Такого далёкого и такого теперь холодного.

Как бы ни были хороши современные города, в которых люди поначалу думали спастись и жить едва ли не вечно, ничего не вышло. Без солнца люди болели и умирали не только от недугов, но и от тоски по нему и его теплу. Ну никак не удавалось превратить человека разумного в человека пещерного и подземного. Маша сама была ярким представителем этой тупиковой ветви человечества, что приспосабливаться отчаянно не хотела. Возможно, поэтому её и отобрали для участия в проекте, хотя с её личной точки зрения, были и более достойные кандидаты. Себе она казалась излишне эмоциональной, порывистой и склонной к рискованным поступкам. А муж говорил, что как раз из таких мечущихся и рефлексирующих товарищей выходят настоящие герои. Поэтому он и отговаривал её от полёта, чтобы она там в порыве геройства не кинулась разжигать Солнце своими бренными костями. А она могла.

Ах, если бы всё было так просто.

Маша чувствовала, что её затягивают мысли о возможной неудаче проекта и решила выйти за купол, чтобы проветриться. Такая возможность была у каждого жителя любого города, только пользовались они ей крайне редко. Пейзажи вокруг были довольно унылые, а погода просто адова. Сейчас было лето, а это значило, снаружи шёл холодный дождь и дул пронзительный ветер. В общем, хорошая погода, даже тёплая. Зимой город накрывали снежные бури, долгие, тяжёлые. Порой казалось, а может, и было на самом деле, что купола скрипят и стонут, сопротивляясь штормовым снежным ветрам. Снег не накрывал купола целиком. С их пенных вершин он попросту скатывался в перемычки между «пузырями», где системы жизнеобеспечения превращали его в воду и подавали в город. Воды было достаточно, спасибо вечной зиме. А без неё города бы страдали от жажды. Огромные территории, накрытые куполами и заасфальтированные от стенки до стенки, естественно, не получали ни капли дождевой или снежной воды. Наземные реки и озёра были осушены, вода сохранена. Под землю ушла львиная доля стройки подкупольных городов. Строго говоря, наверху, под самими куполами остались только 10-этажные жилые дома, вся система здравоохранения и образования, зоны отдыха. Всё остальное: все управление и администрирование, все научные и производственные мощности, общественные заведения и даже тепличные хозяйства ушли под землю. Люди без солнца не смогли, а растения обошлись искусственным освещением. Их не мучила депрессия, их и гидропоника вполне устроила.

Запасённая вода тоже быстро кончилась. Но начались снежные бури. То, что убивало людей, их же и спасало.

Маша свернула на проспекте к ближайшему выходу наружу. Ей было всё равно, на какую часть голой степи, скрытой за стеной дождя, любоваться. Ей просто хотелось дышать. Дышать полной грудью, почувствовать на лице тяжёлые капли дождя, промокнуть и простудиться даже, но от настоящего ветра и дождя. Ей нравилось, когда ветер был такой сильный, что трудно было дышать, когда надо было держаться за поручни на длинных балконах снаружи купола, когда ветер приносил запах мокрой земли, каких-то скудных трав и ещё чего-то такого, что было слишком далеко и куда зоркое око службы охраны здоровья и благополучия не пустило бы одинокую мечущуюся будущую героиню.

Она вошла в двери высокого серого здания у самой стены, поднялась по прозрачной лестнице на третий этаж. Вокруг купола простиралась степь. Вдали поблёскивал залив. Можно было полюбоваться ливнем и отсюда. Но Маша хотела дышать. Она физически чувствовала: ей необходимо, жизненно важно ощутить это удар стихии на себе. Как будто сильный порыв ветра или потоки холодного дождя могли привести её в чувства. Как будто сердце её могло остановиться, если в грудь не ударит ледяной и влажный порывистый ветер.