На небе ярко сияла полная луна, и в её свете я разглядела, что дверь находится в каменной тумбе близ озера Серпентайн. Совсем недалеко от дома! Я быстро сориентировалась и припустила через лужайки прямо в ночь.

Обычно, если я возвращаюсь домой глубоко за полночь, то залезаю по дубу, а с него ныряю в окошко в крыше. Но сегодня мои ноги с этой задачей ни за что бы не справились. К тому же было уже так поздно, что в доме не горело ни единого огонька. Наверное, папа уже лёг спать. Я осторожно повернула ключ в замке и как можно тише проскользнула внутрь.

В прихожей я, тяжело дыша, без сил привалилась к двери. Переживания этого вечера и погоня по тоннелям вконец измотали меня. Но в голове по-прежнему крутились разные мысли, теории и картинки из музея и подземной станции.

Я решила налить стакан молока. Вдруг оно поможет мне уснуть. Нет смысла бодрствовать всю ночь, пытаясь распутать дело, в котором недостаёт фактов. Завтра я проснусь бодрой и свежей и начну всё заново. А помогут мне в этом Лиам и Брианна.

В кухне было темно, но свет включать я не захотела. Вполне хватит света луны. Я открыла холодильник, и в лицо мне ударил холодный воздух. Я взяла молоко, закрыла дверцу и повернулась к буфету за стаканом.

И подпрыгнула, от испуга выронив картонный пакет с молоком на пол.

Кто-то стоял в углу, молча поджидая меня в тени.

Я отшатнулась, прижалась спиной к кухонной стойке и, не сводя глаз с чужака, нашарила на подставке нож. Но мой безмолвный противник даже не шевельнулся. Я пригляделась. Что-то в нём не так.

Я шагнула к нему и включила фонарик.

На несколько секунд меня ослепило. Зато потом я разглядела то, что меня так испугало: один из старых папиных костюмов. На вешалке висели двубортный пиджак и брюки в тонкую полоску. Портного, создавшего эти вещи, нужно было арестовать! А папу привлечь за соучастие! Я ведь его знаю: он ещё дополнит костюм горчичной рубашкой и своим любимым зелёным галстуком. Я очень люблю папу, но вынуждена признать: его представления о стиле далеки от совершенства.

Папа говорил, что поедет с утра к специалисту по орхидеям, но зачем ради этого напяливать на себя костюм? Особенно тот, который уже несколько лет не носил? Впрочем, папа был уверен, что эти ужасные шмотки ему очень идут. Я подошла к уродливому наряду и принюхалась. Запах подтвердил мои подозрения – костюм совсем недавно побывал в химчистке. Да и выглядел очень нарядно: весь отглаженный, без единой складочки. И на кого это папа хочет произвести впечатление?

Я налила себе стакан молока, поставила пакет обратно в холодильник, выключила свет и устало побрела наверх, в постель, стараясь не наступать на скрипучие ступеньки. Я ведь ещё не сняла сегодняшний костюм, весь измазанный грязью после беготни по тоннелям. Если папа увидит меня вот такой, то наверняка заподозрит неладное.

Вообще-то папа знал, что я люблю расследования, но, кажется, считал, будто я ищу пропавших кошек или выслеживаю мелких воришек в магазине на углу. Конечно, это были достойные занятия, но сейчас я пыталась выловить рыбу покрупнее. Папа про эту рыбу понятия не имел: ни про Гильдию, ни про защиту Лондона от опасных преступников. И, по мне, это было очень хорошо.

Поднимаясь по лестнице, я слышала, как папа храпит у себя в спальне. Уже почти на самом верху оглушительное «мяу» заставило меня застыть на месте. Это Оливер вышел меня поприветствовать. Громко мурлыча, он потёрся о мои ноги.

– Тихо, Оливер!

Я подхватила своего хвостатого друга и позволила ему повиснуть у меня на шее. Так очень жарко, но мне нравится чувствовать, как он мурлычет. Я выждала ещё пару секунд, чтобы удостовериться, что папа по-прежнему храпит, а потом тихонько взобралась по деревянным ступенькам к себе на чердак.

Бережно опустив Оливера на пол, я огляделась. Всё лежало ровно так, как я и оставила, но мне казалось, будто я отсутствовала гораздо дольше нескольких часов – словно я ушла отсюда вчера или неделю назад.

Когда занимаешься захватывающей детективной работой, то кажется, что ты двигаешься быстро, а мир вокруг – медленно. За один день ты проживаешь целую неделю, месяц, а то и год! Кажется, я слишком люблю это чувство и ищу в приливе адреналина лекарство от скуки.

Я села на кровать и отпила молока. Интересно, когда мама была в Гильдии, у неё возникало похожее ощущение? На такую работу не попадёшь, если тебя не влечёт риск, если не трепещешь от азарта и возбуждения. Боялась ли она, что в один прекрасный день все эти приключения навлекут на неё серьёзную опасность? Или жила одним днём, не тревожась о том, что принесёт будущее? Я бросила взгляд на фотографию на тумбочке у кровати.

Эта фотография обычно навевает на меня грустные воспоминания. Как будто смотришь на изображение дома, в котором уже не живёшь. Но этим вечером я не испытывала ни печали, ни тоски.

Только злость.

Я попробовала проанализировать это новое чувство. Перебрала в голове всё, что мне известно и неизвестно о маминой смерти: