В Чили это обошлось менее чем в двадцать семь миллионов. В Панаме не более чем в шесть. В Америке места в сенате и конгрессе стоили по нескольку сот тысяч долларов. Но по сигналу из Швейцарии подключится наука, используя все искусство демографии. Пока западный мир не будет управляться выросшими детьми рейха. «Детьми Солнца».

Следующим будет восточный блок; Советский Союз и его сателлиты уступят посулам собственной нарождающейся буржуазии. Когда будет получен сигнал, посыплются обещания, и люди, занятые коллективным трудом, осознают, что есть лучший путь. Потому что появятся огромные фонды. Аскетизм будет побежден быстро и бескровно.

Четвертый рейх родится не в границах одной-двух стран, а распространится по всему миру. И законными хозяевами всего земного шара станут «дети Солнца».

Кто-то может сказать, что это абсурдно, невероятно. Нисколько. Это уже происходит. Повсюду.

К сожалению, не обошлось без ошибок, подумал Теннисон, подходя к седану. Они неизбежны, как неизбежен и тот факт, что их надо исправлять. Бомонт был ошибкой. Теннисон сунул пистолет назад в кобуру. Ненадолго.

Он подошел к окну со стороны водителя. Стекло было опущено. Лицо капитана приняло озабоченное выражение.

— Ну что? Что-нибудь случилось?

— Ничего непоправимого. Подвинься, я поведу. А ты покажешь дорогу.

— Куда?

— Они сказали, что где-то здесь поблизости есть озеро, в восьми или десяти милях. Я точно не расслышал — плохая связь.

— Здесь только одно озеро поблизости, восточнее Сан-Гратьена, в двенадцати-пятнадцати милях отсюда.

— Это, наверное, оно. Там лес?

— Дремучий.

— Точно оно, — сказал Теннисон, садясь в машину на место подвинувшегося Бомонта. — Нам дадут знать. Ты говори мне, куда ехать, а я буду следить за сигналами.

— Странно все это.

— Не странно, а сложно. Они могут встретить нас по пути. Я увижу. А теперь быстрей. Куда нам ехать?

— Для начала развернись. Поезжай обратно на эту кошмарную дорогу, а потом поверни налево.

— Отлично. — Теннисон включил двигатель.

— А что случилось? — опять спросил Бомонт. — Должно быть, что-то очень срочное. Я слышал четырехкратный сигнал только один раз, и это было связано с нашим человеком в Энтеббе.

— Он не был нашим человеком. Тони. Он был нашей марионеткой.

— Да, конечно. Террорист из «Возмездия». Тем не менее это была наша связь, если ты меня правильно понимаешь.

— Да, знаю. Здесь поворачивать? Налево?

— Здесь. Но ради Бога, скажи мне! Что, черт возьми, происходит?

Теннисон выровнял машину и добавил газ.

— Фактически, это может касаться тебя. Мы не уверены, но это не исключено.

— Меня?

— Да. Холкрофт тебя не засек? Не мог он видеть тебя несколько раз? Заподозрить, что ты следишь за ним?

— Засек меня? Нет, нет и нет! Клянусь.

— В Женеве? Вспомни.

— Конечно нет.

— В Нью-Йорке?

— Я никогда не приближался к нему ближе чем на милю. Это невозможно.

— В самолете на Рио-де-Жанейро? — Бомонт задумался:

— Нет... Думаю, он был пьян. Он ничего не заметил, вообще ничего. Я его видел, а он меня нет.

«Вот оно», — подумал Теннисон. Это дитя рейха верило в то, во что хотело верить. Дальнейшие выяснения стали бессмысленными.

— Ну, тогда это ошибка. Тони. Потерянные полчаса. Я говорил с твоей женой, моей дорогой сестрой. Она сказала, что ты слишком осмотрителен, чтобы допустить такое.

— И она права. Она всегда права, как ты знаешь. Замечательная женщина. Что бы ты ни думал, наш брак не был только браком по расчету.

— Я знаю это, Тони. И счастлив, что это так.

— Следующий поворот направо. Он ведет к озеру. В лесу было холодно, а у воды еще холоднее. Они оставили машину в конце грязной дороги и по узкой тропинке пошли к берегу. Теннисон прихватил с собой фонарик. Бомонт взял небольшую лопату. Они решили разжечь небольшой костер, чтобы согреться.

— Мы здесь надолго задержимся? — спросил Бомонт.

— Возможно. Необходимо еще кое-что обсудить. Мне нужен твой совет. Это восточный берег озера?

— Да. Хорошее место для встречи. В это время года здесь никого не бывает.

— Когда тебе надо вернуться на корабль?

— Ты что, забыл? Я собирался провести уик-энд с Гретхен.

— Значит, в понедельник?

— Во вторник. Мой старпом — отличный парень. Знает, что у меня дела. Если я задерживаюсь на день-другой — никогда ни о чем не спрашивает.

— А он и не должен. Он — один из наших.