Шрифт:
– Что? В белом платье?
– Какая разница! Тут моя жизнь на волоске висит, а ты – платье…
Леночка ринулась вверх. Маша в шортах, видавших не одно дерево, и майке, поймавшей не одно пятно, еле успевала за подругой, чьё белоснежное платье впервые цепляло на себя всё подряд: и пыль, и ветки, и иголки.
Подол зацепился за сучок. Затрещала ткань, но Лена только быстрее полезла вперёд. Она слишком спешила наверх, боясь оглянуться и испугаться. Повторить такое она бы точно не решилась!
Её остановил зычный голос подруги:
– Стой! Стой, кому говорю!
Леночка посмотрела вниз – от высоты защемило сердце и закружилась голова. Она вцепилась в ствол, слёзы брызнули из глаз. На весь двор раздался визг:
– Ой, мамочки!
Маша мастерски огибала одну ветку за другой, ноги сами искали опору. Но плюхнулась рядом с подругой она лишь через две минуты.
– Кто бы сказал – не поверила! Тихоня Леночка. Я тебе кричу-кричу, а ты…
Смачный Машин плевок долго летел вниз.
– Ну ты и высоту набрала! Я думала, дальше той развилины ты ни за что не заберёшься. – Маша махнула туда, где на полпути к ним раздваивался ствол.
Леночка испуганно приоткрыла один глаз:
– А что? До верхушки лезть было не надо?
От оглушительного Машиного хохота задрожало дерево. Леночка вцепилась в ствол так, что костяшки пальцев побелели.
– Хватит! – взмолилась она. Слёзы бежали по щекам. – Хватит!
Маша перестала смеяться:
– До верхушки даже я не могу – она тонкая! – Маша внимательно посмотрела на подругу. – Ты, видно, очень хочешь в школу эту… Одной тебе, что ли, мало?
– Так та художественная… – протянула Леночка. – А наша… Что в ней интересного?
– Как слезать будешь?
– А можно я здесь посижу? Кра-а-а-а-сивот-то к-как…
Леночка сидела, зажмурившись и вцепившись в ветку. Зубы стучали, как будто она замёрзла.
– Кра-кра-красиво, го-о-о-о-воришь, – передразнивая, протянула Маша.
Яркое солнце почти встретилось с крышами домов. Оно щедро одаривало вечерний город великолепием. Закатные лучи подсвечивали дерево, наряжая его в розово-фиолетовый наряд. Платье Леночки тоже окрасилось, но здесь не только солнце постаралось. Дерево, где только могло, оставило метки: пятна зелёного сока, следы от коры. Белоснежным платью больше не стать. Но девочкам сейчас было не до красоты нарядов или пейзажа.
Отдохнув несколько минут, Маша скомандовала:
– Хватит штаны просиживать. Скоро стемнеет. Тогда до утра придётся с деревом обниматься.
Начался путь назад. Длился он мучительно долго. Маша сорвала голос, командуя, куда ставить ногу и за какую ветку хвататься. Леночкин визг стянул под дерево всю окрестную ребятню. Такого концерта не видели с прошлого лета, когда мать гонялась за Петькой, который уволок из дома постельное бельё и сделал из него верёвки, готовясь к побегу из тюрьмы.
Пришла мама Леночки – она волновалась, что дочки долго нет дома, а увидев ту на дереве, совсем перепугалась. Пожарные быстро отреагировали на звонок взволнованной мамаши. Теперь указания Лене давала пожарная команда. Детвора внизу притихла. Леночка стеснялась троих высоких мужчин в форме и от этого ничего толком не понимала.
Наконец долгий спуск завершился. Лена справилась! Радостные крики огласили двор. А она, зарёванная, с перепачканными спутанными волосами, бросилась к маме.
Сердитый взгляд Лениной мамы любого бы заставил покраснеть, но не Машу. Она лишь вежливо поздоровалась и спросила у подружкиной спины:
– А когда экзамен-то?
Леночка обернулась.
– Двадцать пятого! В шестнадцать ноль-ноль.
– Через неделю?
– Да!
Маша подняла руки и громко объявила:
– А ну, разойдись! Концерт окончен!
Глава 2
Руки лежали в карманах, ноги пинали камушек, а Маша счастливо улыбалась: залезть на это дерево она уговаривала Леночку два года.
Главное – мотивация!
Маша взбежала по ступенькам к своему подъезду. Под ногами привычно затанцевала разбитая плитка. В её трещинках Маше всегда виделась балерина: голова, руки, ноги, туловище, даже платье отчётливо проступали на кафельном полу. Маша помахала ей рукой, а танцовщица продолжила тянуть ногу вверх.
Подъездная дверь приветливо заскрипела. Маша бегом взлетела на три лестничных пролёта. Ключ с первой попытки попал в замочную скважину, и громкий хлопок двери сообщил о Машином приходе.
В коридоре её встретила мама.
– Дорогая, здравствуй. Давай вещи – постираю. – Молчаливым укором от мамы веяло за версту.
Маша сморщилась:
– Мам, нормалёк. Они ещё чистые.
Серые мамины глаза посмотрели с укоризной, но начинать перепалку Анастасии Петровне не хотелось, и она промолчала.