Отважно сменивший Мирбаха Карл Хелфферих пробыл в Москве всего десять дней: власти не гарантировали ему безопасности. По словам очевидцев, новый посол Германии в РСФСР с удивлением узнает, что убийца посла Мирбаха не только на свободе, но и, находясь в Москве, обучается на дипломата и является секретарем по особо важным поручениям у Троцкого, предполагаемого наследника Ленина. Немецкое посольство предприняло демарши с целью добиться от властей хотя бы осуждения убийства и убийцы посла. Однако Блюмкин не только не был осужден, но, напротив, пошел на повышение.

Яков Григорьевич Блюмкин (он же Симха-Янкель Гершев) — легендарная и вместе с тем авантюрная личность. Его биография состоит из сплошных контрастов: он подписывал смертные приговоры, убивал людей — и дружил с Маяковским и Есениным. Отец советского шпионажа, окутавший разведсетью едва ли не все страны Ближнего и Дальнего Востока. «Игрок со смертью», которому посвятили страницы своих воспоминаний известные поэты и «сам» всесильный нарком Троцкий. Революция избирает себе молодых любовников», — писал он, вспоминая Блюмкина.

По воспоминаниям Мариенгофа, внешне Блюмкин выглядел не слишком впечатляюще: «Он был большой, жирномордый, черный, кудлатый с очень толстыми губами, всегда мокрыми. И обожал — надо не надо — целоваться. Этими-то мокрыми губами». Бывший террорист заводит широкие знакомства в литературных кругах Москвы. По одной из версий, он по заданию ЧК занимался слежкой за миром богемы, в котором пьяный Сережа Есенин переворачивал столики кафе, а Володька Маяковский восхищался батькой Махно. Частенько поэты пили и ели на деньги Блюмкина. После чего они становились доверчивыми и называли Блюмкина «добрым малым». Литераторы также были неравнодушны к человеку со столь неординарной биографией. Так, Маяковский дарил ему книги с прочувствованной надписью: — «Дорогому товарищу Блюмочке». Блюмкина видели у Горького; «буревестник революции» очень заинтересовался «романтиком революции» (так называл террориста поэт Вадим Шершеневич).

По словам современников, «романтик революции» постоянно кого-то боялся, то левых эсеров, то немцев, и просил, чтобы его сопровождали. Поэт Шершеневич рассказывал, как однажды Блюмкин, испугавшись патруля, с заряженным пистолетом бежал, оставив спутника. Зато чуть было не пристрелил в одном из литературных кафе молодого артиста Игоря Ильинского, который решил с помощью бархатной портьеры навести блеск на своих ботинках. Блюмкин крикнул: «Хам!» и вытащил пистолет. Затем, когда бывший рядом Есенин помешал ему, сказал: «При социалистической революции хамов надо убивать! Иначе ничего не выйдет. Революция погибнет».

Однажды Блюмкин во время какой-то вечеринки стал хвастать, что одним росчерком пера он может забрать у человека жизнь, и стал подписывать ордера на арест. Мандельштам с гневом их разорвал и, вопреки угрозам Блюмкина, попал на прием к самому Дзержинскому, потребовав, чтобы тот наказал зарвавшегося сотрудника. Пораженный неожиданным напором «Железный Феликс» заверил, что Блюмкин будет незамедлительно расстрелян.

По воспоминаниям поэта Владислава Ходасевича, Есенин как-то привел в круг богемы Блюмкина в чекистской кожаной куртке. Стремясь поразить окружающих дам, Есенин предложил экзальтированной даме: «А хотите поглядеть, как расстреливают в ЧК? Я это вам через Блюмкина в одну минуту устрою». Вскоре Есенин сам оказался в роли жертвы Блюмкина. За год до гибели поэта, находясь в Закавказье, «добрый малый», приревновав свою жену к Сергею Есенину, стал угрожать поэту пистолетом. И тут же пытался соблазнить жену Есенина, которую, заболтав, завел к себе в номер гостиницы. «Я террорист в политике, а ты, друг, террорист в поэзии», — не раз говорил он Есенину.

Известно, что Есенин покончил жизнь самоубийством в гостинице «Англетер» в конце декабря 1925 года. Но есть и другая версия его смерти: поэта убили чекисты под руководством вездесущего Блюмкина на секретной квартире ЧК, после чего труп перетащили в гостиницу, инсценировав самоубийство.

После окончания Академии Генштаба, где готовили дипломатов и разведчиков для стран Азии, его отправили на Ближний Восток. Блюмкину доверяют руководство всей агентурной сетью советской разведки Ближнего Востока. После он оказался в Северном Китае и в Монголии, где, возомнив себя диктатором, расстреливал ему неугодных. Став резидентом Восточного сектора, он получает чекистскую кличку «Живой».

С 1923 года начинаются наиболее таинственные авантюры Блюмкина, результаты которых до сих пор находятся в секретных архивах. Яков Блюмкин используется ОГПУ в контактах с чекистом-мистиком Глебом Бокием, с «легкой руки» которого в недрах госбезопасности были созданы секретные лаборатории, изучавшие все, имеющее хотя бы оттенок аномального, от оккультных наук до снежного человека и летающих тарелок.

После 1925 года в жизни Блюмкина наступает прямо-таки мистический период. Его сделали главным инструктором Государственной внутренней охраны Монголии (монгольский аналог ЧК), а попутно заслали резидентом в Тибет. В сферу интересов Блюмкина входил давно уехавший в Индию Николай Рерих, художник, поэт, мистик, фанатично веривший в легендарную страну мудрецов — Шамбалу, страну абсолютной справедливости, высшей мудрости и нечеловеческого могущества.

Согласно преданиям, монахи, населяющие Шамбалу, явились на нашу планету из высших миров, чтобы силой своего могучего просветленного духа и энергии поддерживать, наставлять и защищать людей от зла. Они сохранили «тайны бессмертия и управления временем и пространством». Добраться до этих сакральных знаний — значит раскрыть все тайны Вселенной, стать всемогущими. С благословения Бокия и Дзержинского на разведку был послан знаменитый террорист, сумевший под видом тибетского монаха пробраться в святая святых самых закрытых монастырей. Одновременно с поиском Шамбалы ему предстояло разведать военную мощь англичан в Тибете и связаться с известным художником Николаем Рерихом, который симпатизировал советской власти. Планы захватить Тибет в двадцатые годы волновали многих красных командиров, мечтавших «вымыть сапоги в Индийском океане».