По словам современников, И.В. Гудович на посту хозяина Москвы показал себя очень своенравным правителем. «Он умел высоко поддерживать высокое звание главнокомандующего в столице, — писал о нем Ф. Ф. Вигель, — то есть заставлял себе повиноваться, окружал себя помпой и давал официальные обеды и балы. Может быть, в зрелых летах имел он много твердости, но под старость она превратилась у него в своенравие (…)

Выжив из лет, он совершенно отдал себя в руки меньшого брата, графа Михаила Васильевича, который слыл человеком весьма корыстолюбивым.

Оттого-то управление Москвою шло не лучше нынешнего: все было продажное, все было на откупе. Подручником последнего был какой-то медик, французо-итальянец, если не ошибаюсь, Салватори, и они между собою делили прибыль. Так, по крайней мере, все утверждали и в то же время были уверены, что медик не что иное, как тайный агент французского правительства…»

Странности старого графа отмечал и князь П.А. Вяземский, вспоминая о том, что Гудович слыл в Москве «гонителем очков и троечной упряжи». Никто не мог являться к нему в очках, и даже в чужих домах, увидав кого-нибудь в очках, он посылал к нему лакея сказать: «Снимите очки, нечего разглядывать так пристально». Приезжавшие в Москву на тройках, чтобы не сердить старого графа, должны были выпрягать у заставы одну лошадь, опасаясь попасть в полицию за неповиновение. Тот же Гудович категорически воспретил вошедшее в моду среди молодежи «метание кошельков» на сцену артисткам.

Как бы то ни было, но именно при Гудовиче был составлен новый план Москвы с обозначением границ каждой части, квартала и владения; открыт Странноприимный дом — крупнейшее благотворительное учреждение, устроенное на средства графа Н.П. Шереметева; поддержаны разумные предложения по регулированию продажи лекарств и оказанию необходимой врачебной помощи населению. За месяц до вторжения французов в 1812 году Иван Васильевич был уволен в отставку по состоянию здоровья, получив лестную награду — портрет Александра I, осыпанный бриллиантами.

В трудные годы Отечественной войны с Наполеоном Москвой управлял фаворит императора Павла граф Федор Васильевич Ростопчин (1812–1814), удостоенный от Екатерины Великой прозвища «сумасшедший Федька». По преданию, взлет его карьеры начался с того, что когда-то он подарил цесаревичу Павлу уникальную коллекцию военных мундиров и оловянных солдатиков. С тех пор император Павел I осыпал своего любимца орденами, чинами и высокими назначениями. Когда цесаревич стал императором, граф Ростопчин уже определял внешнюю политику России. После смерти высокого покровителя он попал в опалу и долго путешествовал по Европе: в Англии Федор Васильевич посещал парламент и учился боксу, в Германии слушал лекции в Лейпцигском университете2 а во Франции беседовал с самим Наполеоном.

Когда Россия оказалась на пороге войны с Наполеоном, Александр I решил приблизить к себе графа Ростопчина, известного писателя и публициста. В начале 1812 года граф приехал в Петербург, а 24 мая был назначен главнокомандующим в Москве, ее военным губернатором.

По воспоминаниям Елизаветы Яньковой, внешность нового градоначальника была такова: «Он был довольно высок ростом, мужествен, но лицом очень некрасив; лицо плоское с выдавшимися скулами, глаза навыкате, нос широкий, немного приплюснутый, вздернутый — словом, видно было, что он происходил от татарского предка… «Он немало шокировал публику: своей ненавистью и презреньем ко всему французскому, простонародным языком, чрезвычайной деловой активностью, редкой для русского дворянина той поры.

Граф Федор Васильевич Ростопчин (1812–1814), удостоенный от Екатерины Великой прозвища «сумасшедший Федька», московский градоначальник во время наполеоновского нашествия

По свидетельству современников, граф был очень ловок и честолюбив. «Два утра мне были достаточны для того, чтобы пустить пыль в глаза и убедить большинство московских обывателей в том, что я неутомим и что меня видят повсюду», — не раз признавался Ростопчин._Война сулила возможность нового взлета, и главнокомандующий трудился, не покладая рук: день и ночь ездил по городу, собирал пожертвования, формировал полки, занимался обеспечением населения и войск продовольствием, поддержанием порядка в осажденном городе. В Белокаменной формировались новые полки и самое большое в России ополчение.

Знаменитые ростопчинские патриотические афиши, призывавшие не бояться неприятеля, пользовались огромной популярностью. В них он стремился ослабить тревогу и страх перед наполеоновской армией, сознательно преувеличивая известия о победах русских войск, высмеивая французов и обещая самолично повести москвичей на супостата. Именно Ростопчин послужил прототипом главнокомандующего в романе Л.Н. Толстого «Война и мир».

Второго сентября 1812 года, когда через Москву потянулись отступающие русские части, около графского особняка на Большой Лубянке собралась толпа — москвичи хотели, чтобы генерал-губернатор выполнил свои обещания и самолично повел их в бой. Время шло, его сиятельство не появлялся, и толпа недовольно загудела, наседая на крыльцо губернаторского дома. Мятеж мог вспыхнуть в любую минуту…

В этот момент двери распахнулись, и к людям вышел Ростопчин. Следом драгуны тащили взъерошенного связанного юношу, купеческого сына, Верещагина и француза Мутона, приговоренного к битью батогами и ссылке в Сибирь. Несчастный юноша обвинялся в том, что перевел из французской газеты речь Наполеона и его письмо, а переводы показал своему приятелю. За это Верещагина приговорили к пожизненной каторге, а также к двадцати пяти ударам плетью. Однако Ростопчину этого показалось мало, он обрушился на бедного юношу с обвинениями в измене и приказал драгунам рубить его саблями, немедленно, в собственном дворе. Затем израненного, но еще живого Верещагина, бросили на растерзание озверелой толпе.