Гости потянулись к столам с выпивкой, пробуя разлитое по бокалам спиртное, а после разделились на несколько групп по интересам. Кто-то из гостей предложил Анне сыграть на фортепиано, поначалу она отказывалась, но всё же уступила просьбам и села за инструмент, заставив всех замолкнуть в ожидании момента, когда из-под её пальцев заструится музыка. Анна всегда преображалась, играя на фортепиано. Её пышная фигура переставала отвлекать внимание и, казалось, она тоже преисполнялась неким воодушевлением и чувством прекрасного, как и её лицо, становившееся гораздо более красивым. Она словно околдовывала гостей, играя с чувством даже самые расхожие и избитые мелодии, придавая им глубину и новое звучание, на которое невозможно было не откликнуться. Так и сейчас, слушая музыку, Эмилия чувствовала, что сердце сладко замирает на мгновение и словно приподнимается ввысь.

— Вот уж не думал, что вы способны сопереживать музыке столь сильно, — раздался над ухом голос, заставивший её вздрогнуть.

— Вы всегда подкрадываетесь исподтишка? — Эмилия повернула голову к Максимилиану.

— Только к вам и только надеясь застать врасплох.

— Что ж, вам это хорошо удаётся, — пришлось признать Эмилии. Очарование момента пропало, и ей ничего не оставалось как переключить своё внимание на мужчину, стоявшего рядом, опиравшегося на свою трость. На этот раз он изменил своей любви к чёрному, облачившись в тёмно-серый костюм с синей рубашкой. Светлые глаза Максимилиана как всегда смотрели пристально, а в тёмных зрачках отражалось пламя свечей, придававшее им какой-то демонический блеск.

— А вы не играете, Эмилия?

Эмилия стояла позади толпы собравшихся в этой зале, присоединившись к ним в последнюю очередь, а Максимилиан, очевидно, двинулся следом за ней. Потому сейчас они могли беседовать за спинами собравшихся, не опасаясь косых взглядов. Он говорил вполголоса и ей пришлось сделать то же самое, чтобы не привлекать излишнего внимания остальных посторонними разговорами.

— Играю. Но не стану этого делать.

— Потому что боитесь выглядеть провально после подобного выступления вашей приятельницы?

— А вы всегда задаёте не те вопросы, какие следует?

— Что по-вашему я должен был спросить или сказать вам? Завести разговор о погоде или ценах на сырьё? Думаете, я этим ещё не сыт по горло и мне интересно в сотый раз на дню слышать одно и то же, но из разных уст? Тем более, что от вас хочется услышать нечто иное.

— Что же, например?

— Удивите меня, — усмехнулся мужчина.

Эмилия едва не расхохоталась, он слишком быстро перехватил инициативу. И стоило признать, что с самого начала она принадлежала только ему.

— Зачем вам трость?

— Разве это не очевидно?

— Я спрашиваю не об очевидном, а о том, зачем вам она? Не думаю, что при помощи неё вы пытаетесь уменьшить хромоту. Навряд ли вас волнует мнение общественности на этот повод.

— Может быть, я пытаюсь выглядеть более презентабельно вместе с ней не в глазах большинства, а всего лишь в одной известной паре глаз? — лёгкая ироничная усмешка без привычной презрительности изогнула губы Максимилиана, словно он иронизировал не сколько над Эмилией, а сколько над самим собой.

— Сомнительный способ, может быть даже, вовсе не результативный.

— Вы рвёте мне сердце в клочья, не думал, что за столь обаятельной внешностью скрывается подобная жестокость.

— Кажется, ещё вчера вы желали услышать нечто искреннее? А сегодня уже напрашиваетесь на комплименты, как заправская кокетка?

— Не думаю, что сейчас вы абсолютно искренни со мной. Наверное, вам не знакомо, каково это, отринуть в сторону шелуху воспитания и открыто заявить о своих желаниях.

— Вы так хорошо разбираетесь в человеческой природе или просто тыкаете пальцем в небо, пытаясь попасть в цель?

— Как вам такая попытка? — он наклонился, обдавая теплотой дыхания изящную раковину уха, — единственное, чего вам хочется сейчас, это просто танцевать, неважно с кем. Ловить телом ритм танца, отдаваясь на волю этого пылкого любовника, единственного, кто волнует вас по-настоящему сильно. Я наблюдал за вами. Вам нет никакого дела до того, чьи руки держат вас за талию и чьи глаза жадно скользят по линии губ и шеи. Для вас важно лишь то, чтобы партнёр был ловок или по меньшей мере не путался под ногами. Потрясающий и волнующий эгоизм…

Ничем неприкрытая откровенность его слов и горячее дыхание заставляли волноваться, поневоле млея от жаркого шёпота и запаха его парфюма, едва уловимого. Эмилия могла бы поспорить, что и сейчас он немного улыбается своим словам и её реакции на его близость, угадывая волнение без малейших сомнений. И что самое главное, она даже не пыталась скрыть этого, позволяя ему видеть и чувствовать, обольщать и обольщаться самому. Главное — не переступить черту, шагнув за неё слишком далеко…

За его словами повисла тишина, а мгновение спустя раздались первые аплодисменты. Эмилия словно очнулась от сна, понимая, что Анна, наконец, закончила играть и сейчас собравшиеся отдают должное её таланту. Она поспешила присоединиться к ним, отходя на пару шагов в сторону от Максимилиана. Достаточно… решила она.