Рубич буркнул что-то невнятное, и тогда я представился:

— Мы еще не знакомы… Ну так вот, я — граф Александр Петрович Елецкий, — добрая улыбка осветило мое лицо. — И смею вас заверить, с вами сегодня ничего дурного не случится. Более того, вам выпала честь послужить на благо нашей империи. Позже, этак не ранее, чем завтра, вы сможете оценить свой огромный вклад в очень важное для нашего отечества дело. Сейчас же для вас происходящее кажется странным и неправильным, но этот период следует перетерпеть. В общем, заводите — едем к Шалашам. Там я скажу, что вам следует делать.

— Никуда я не поеду! Немедленно покиньте эрмик! — сердито процедил он, не отрывая затылок от ствола пистолета. — Вы не понимаете, с кем я служу. Я под самим Козельским!

— Очень даже понимаем. То есть, добровольно служить империи не желаете? Да? — уточнил я, доставая наручники.

— С вами разберутся уже сегодня, — проговорил он сквозь зубы.

— Сань, представляешь, он не хочет! — сказал я, нажимая на рычажок соседнего кресла.

— Ой, как жаль! Как жаль! — заохал Растопин и решительно опустил спинку кресла извозчика, повалив Рубича. Я же без долгой возни защелкнул браслеты на его запястьях. Когда Саша с немалым трудом втянул его на задний диван, я сел за руль и включил прокачку генератора, тихо зашипел котел. Если откровенно, эрмики — не сильная сторона графа Елецкого. Он прежний, до того как в этом теле появился Астерий, за рулем ездил крайне мало, потому как вместе с отцом посвятил себя виманам. А вот я нынешний… конечно это мое упущение. Давно надо было обзавестись эрмимобилем, а не полагаться на милость моих дам.

Машину я тронул рывком, так что Саша едва не въехал лбом в мою спину и тут же всполошился:

— Ваше сиятельство, может лучше я поведу? Вы того, не накручивайте сразу, держите генерацию в зеленой зоне.

— Понял. Давно не ездил, — отозвался я, поглядывая на жирную черную стрелку. «Рысак» постепенно набирал ход, а я пытался почувствовать управление, и перед перекрестком меня осенила довольно веселая мысль, что я могу не вписаться в поворот. Но вписался, хотя немного поехал по встречной полосе, потом дал неуместный зигзаг. В зеркало я видел, что невозмутимый в бою Саша Растопин немного растерян или даже испуган.

— Может все-таки я? — спросил он.

Хозяин «Рысака» задергался и замычал через пластырь, который закрывал его рот. Видимо слишком распереживался за свой тарантас.

— Вот же, Антон, сука! Говорил ему, просил по-хорошему: послужи империи, отвези в Шалаши, — рассмеялся я, еще больше ускоряя бег машины. Теперь уже генератор свистел на высоких оборотах и клапан часто стравливал пар.

Благо дорога до Шалашей была почти пуста, и я мог вволю поизмываться над эрмимобилем, приноравливаюсь к навыкам вождения в этом мире. За поворотом на Цементную, я решил: эрмик я тоже хочу. Однозначно! И куплю в ближайшее время — на банковском счете набежало более чем достаточно. Когда я свернул в проулок к Шалашам, машину затрясло, «Рысак» запрыгал на кочках и колдобинах.

— Александр Петрович! — раздался позади меня несогласный возглас Растопина.

А Рубич прямо-таки завыл — нечасто увидишь человека, так дорожащего свои транспортом. Другой на его месте должен думать, не об эрмике, а о собственной шкуре. Ведь не знает же он, что с ним будет.

Мы подъехали к старому ангару, где нас дожидались еще двое людей Торопова. Я резко затормозил, поднимая клубы пыли и душного пара — как мальчишке хотелось подурачиться. Нет, это не демонстрация собственной крутизны, а обычное любопытство, мол, а что если так…

— Выходи, предатель Родины, — распорядился я, имея в виду охранника Козельского.

Открыл двери и вылез, прихватив пакет, который вез из дома. Ребята Торопова уже знакомые со мной, приветствовали, мы пожали друг другу руки.

Я подошел к Рубичу и отодрал пластырь от его рта.

— Теперь слушай меня, — обратился я охраннику, — если ты, сука, сейчас не будешь делать то, что я говорю, то я сяду в твоего «Рысака» и погоню по колдобинам, а потом врежусь в вон в ту бетонную стену. За меня волнуйся, врежусь аккуратно — сам не пострадаю. Ясно?

— Так точно! — охранник вытянулся по стойке смирно.

А я активировал «Лорепалх Куил», что в переводе с лемурийского «Маска Лжеца». Частично вошел во второе внимание и настроил на прием образа Рубича. Сосредоточился, вбирая его образ, черты лица, фигуру. Затем попросил: ну-ка десять шагов вперед, потом вернись ко мне. Он повиновался, я зафиксировал в шаблоне походку.

— Теперь улыбнись, — попросил я. — Больше радости, естественней! Теперь разозлись, представь, что я разбил твоего «Рысака».

Вот разозлиться у него получилось очень хорошо.

— Так… Антон Иванович, а теперь говори со мной, как будто я, это твое руководство и рядом твои друзья из вашей охранной банды, — я прикрыл глаза, чтобы яснее впитать его образ.

— Что говорить? — переспросил он.

— Что хочешь. Вот ты пришел на службу, какими словами ты начинаешь ее с приятелями, с твоим начальником… — направил я ход его мыслей.

Говорил он недолго и артист с него крайне хреновый, но мне этой сценки хватило. Когда я был удовлетворен, то окончательно зафиксировал образ Рубина, так и назвал новый шаблон под «маску»: «Рубин». Затем сказал: