Случаи такого, будем считать, неумышленного заимствования норм естественного права, его перенесения в систему права публичного, государственного весьма многочисленны, и этому нечего удивляться: ведь этот вид права возникает без каких-либо усилий со стороны кого бы то ни было. Оно, как богатство, – «ничьё». А значит не стоит и пенять кому-либо, мол, тут явное, прямое умыкание.

Взятое и употреблённое с пользой – что в этом плохого?

Только можно ли говорить о сугубой пользе? История свободы слова, права на неё, на такую свободу, взывает к максимальной осторожности. Было совершено зло, и его проявления и параметры сегодня воочию наблюдаемы и хорошо просматриваются. А объяснение здесь такое: естественное право по качеству и «составу» неоднородно; есть такие его виды и подвиды, которые бывают не только полезны, но и вредны, а нередко даже соединяют в себе эти противоположные отличия.

По своей действенности и эффективности нынешняя свобода слова сродни миражу. который, как ни пытаться дотянуться до него и потрогать его, остаётся недосягаем. Ещё более верным было бы утверждение, что это особо стойкий к привыканию духовностный наркотик, в употребление которого вовлечены и терпят огромный урон уже не только отдельные страны, но и материки, весь мир.

Нам теперь остаётся лишь подкрепить высказанные соображения ссылками на некоторые специфичные факторы, способные оказывать существенные деформации в правах, если те естественны, но – слабо защищены, а употреблённые уже под видом государственного права, становятся причиной существенного искривления наличного правового пространства по месту, где их используют в несвойственной им роли.

Можно представить, какой дискомфорт способно внести в нашу обыденную жизнь даже очень маленькое инородное тело, вдруг оказавшееся в глазу. Соринка, занесённая ли ветром, или ещё что. Свобода смотреть и видеть – неотторгаема и – не терпит насилия. И мы привыкли, что если она и нарушается, то очень редко.

А если вас ослепили? За недоказанностью покушения или ввиду причины непреднамеренной вам ничего не остаётся, как смириться перед фактом произошедшего. А если виновник установлен и он – человек? Идите в суд, и он поможет вам в справедливом наказании злоумышленника.

То есть – даже несмотря на то, что свобода смотреть и видеть – право естественное, возмещение за причинённый вред вас не обойдёт – уже по закону того государства, где вы живёте или чьим гражданином являетесь.

Аналогично обстояло бы дело и с нарушением прав на свободу слышать, дышать, обонять…

Может, однако, пойти и иначе.

Например, ущемлена ваша свобода на суждения. Кто-то вам запрещает выражать её в кругу семьи или где-то в офисе, существует государственная цензура и т. д.

Крайней мерой воспрепятствования вашей свободе стало бы здесь нанесение вам травмы с целью повредить вам череп и тем самым вывести мозговой аппарат из нормального режима его работоспособности. Предполагаться могут и небольшой ушиб черепа, легко «проходящий», и грубое покалечение – с летальным финалом.

Доказательства причинения вреда, как видим, будут нужны только при серьёзной травме, когда потерпевший заинтересован в возмещении ущерба. Но в чём будут состоять эти доказательства? – Только в факте внешнего повреждения черепа, а внутри его – мозга. Нисколько не больше.

Мозговой «продукт» в виде ваших суждений, которые вам кто-то не позволил выразить сообразно вашей воле и вашему естественному праву, останется недоступным для дознавателей.

Даже если бы препятствием к выражению ваших суждений служило не физическое насилие, а, скажем, чей-то приказ или чьё-то мнение, предостережение, цензура и проч., получить необходимые доказательства причинённого вам «мыслительного» вреда оказалось бы невозможным. По той причине, что следствию пришлось бы оперировать такой сложнейшей ипостасью как свободный выбор суждений да ещё и забираться для этого внутрь черепа, чего им – не дано.

Ещё Эпиктет, древний философ-стоик, выходец из рабов, возвещал:

Нет насилия, которое могло бы лишить нас свободы выбора.

(См.: «Римские стоики. Сенека. Эпиктет. Марк Аврелий». «Терра – книжный клуб» – Издательство «Республика», Москва, 1998 г.; стр. 428. – Перевод – С. Роговина).

В этой цитате уместным было бы, пожалуй, только одно добавление: – кроме смерти.

А в целом, когда нас интересуют исключительно живые, а не умершие, – сознанию или подсознанию человека никто не приказчик. Он волен сам распоряжаться ими соответственно тому, насколько свободны происходящие в них мыслительные процессы. Будет, видимо, ещё точнее, если сказать, что ему, живому, и заботиться тут особенно не о чём, поскольку очень многое в его мозге происходит без его участия – инстинктивно…

Итак, мы уже вполне, полагаю, ознакомлены с метаморфозой, когда естественному праву вменили в обязанность быть кому-нибудь служкой, не исключая и его замены правом государственным.

Свобода слова имеет все признаки данного человеку от природы права на свободу суждений, на свободу мнений, необходимого всем широкого плюрализма.

Хотя здесь очевидны манипуляции подмены и навязанности, когда хотят руководствоваться упрощённой, грубой, не «выходящей» из естественного права целесообразностью, новое «изобретение» уже не сбросишь со счетов.