Она мгновенно расслабилась, чтобы позволить ему выйти, затем упала на него и стала исследовать руками его ловкое тело.

Они превратили постельное белье в мокрые тряпки, деревянную постель — в хлам, огромную комнату — в бойню. Их любовь была беспредельна. Человек и помыслить не мог о таких изощрениях. Они кричали, как пещерные жители, их тела слиплись в единое целое; они познали секс так, как еще никто до них не познал его; высшей точкой наслаждения для некроскопа был момент, когда Карен проникла в него.

На протяжении пятнадцати долгих часов они растрачивали себя, выпускали пар, мучили друг друга и сводили с ума. И когда все подошло к концу, они не просто заснули, а упали без сознания.

Когда Гарри пришел в себя, Карен мыла его тело влажной губкой.

— Не надо, — слабо запротестовал он, пытаясь оттолкнуть ее от себя. — Напрасная трата времени. Я снова тебя хочу, хочу сейчас и всегда, когда ты рядом.

— Пока я рядом?

— Это сон, Карен, сон! — выдохнул Гарри, его руки снова искали ее как будто после долгой разлуки. — Сон безумца. Я же видел тебя мертвой. А теперь, здесь... ты жива! Хотя... здесь, на Темной стороне, есть некроманты?

Она покачала головой, слегка отодвинувшись от него, потому что его руки снова начали настойчиво ласкать ее уже опять вполне человеческие груди.

— Будет лучше, Гарри, — сказала она, — если ты выслушаешь меня. Тогда я не была мертва. Это не меня ты видел разбившейся на каменной осыпи.

— Не тебя? Тогда кого же?

— Помнишь, как ты морил меня голодом? — Карен смотрела на него сурово, открыто и даже с осуждением. — Помнишь ли ты, как выманил моего вампира из тела с помощью свиной крови? Но я была не так проста, я была Вамфиром. Материнская тварь внутри меня была хитра! Хитрее многих других. Она — оставила во мне яйцо. Упорство вампира, Гарри!

— Ты... ты еще оставалась Вамфиром? — его рот открылся. — Даже после того, как я сжег твоего вампира и его яйца?

— Ты сжег все, кроме одного, — подтвердила она, — которое оставалось во мне. И тварь выросла снова, да. Но я знала, что ты настолько недоверчив, что попытаешься повторить все еще раз. И тогда я поняла, что должна умереть! О, эта мысль ужасала меня.

— Я помню, что спал. — Гарри облизал сухие, совсем высохшие губы. — Я был измучен еще больше, чем сейчас — тем, что увидел и содеял.

— Да, — кивнула она. — Ты заснул прямо в кресле, именно тогда меня спасли. Потому что ты проспал одну из моих служанок, возвратившуюся в гнездо.

— Одну из твоих служанок? — сдвинул брови Гарри. — Но их всех уничтожили или прогнали прочь.

— Да, прогнали, — ответила Карен. — Ты освободил одну из них по “доброте” твоего сердца... отправил ее умирать!

— Ее?

— Горничная из трогов, созданная, чтобы работать по хозяйству внутри замка и в моих личных комнатах. Она была рождена здесь и не представляла себе иного существования, а поэтому вернулась назад в тот единственный дом, который знала. Я узнала об этом сразу же, в момент, когда она только ступила на первую ступеньку самой нижней лестницы; она услышала мой мысленный призыв и поспешила так быстро, как могла. Но она была измучена долгим пребыванием на холоде в диких просторах и смертельно устала от подъема. Устала до смерти.

— Она умерла? — Гарри почувствовал легкую печаль Карен, как если бы умерла любимая домашняя зверушка.

Карен кивнула.

— Но сначала она сняла серебряную цепочку с моей двери и выбросила прочь колдовское варево! Потом она упала и умерла, а я увидела свой шанс. Пока ты спал, я надела на ее тело свое лучшее белое платье и сбросила ее с крепостного вала. Она падала и падала вниз, как будто летела! Но потом ударилась о скалы и разбилась. И это было то, что ты увидел, когда посмотрел вниз с высокого балкона, Гарри. А я — я спряталась и дождалась, пока ты не ушел отсюда.

Некроскоп все понял.

— Я вернулся назад, в сады Обитателя, — сказал он. — Мой сын знал, что я сделал. Опасаясь за самого себя, он взял всю мою силу и выдворил меня назад в мой родной мир, где какое-то время я оставался обычным человеком. Но я обнаружил там чудовищ, а они обнаружили меня. Кончилось все тем, что я, как видишь, стал сражаться с одним-единственным вампиром, вампиром в себе.

Карен легла между его раздвинутых ног.

— Какой ты сильный, Гарри, — вздохнула она с удивлением. — Похоже, ты снова полон до краев.

— Видеть твое лицо, — ответил он, — ощущать аромат твоего тела, чувствовать влагу твоего естества... что же мне еще оставалось делать, как не наполниться вновь?

Он приподнял ее и посадил прямо на свой жезл, но вдруг она соскользнула с него и выбралась из постели.

— Нет, не здесь, — тяжело дыша проговорила она.

— М-м?

— Там, — сказала она.

— Где же?

— В твоем таинственном месте.

— В пространстве Мёбиуса? Заниматься любовью там?

— Почему бы и нет. Разве это святое место? Гарри не ответил. Кто знает? Может, так оно и есть.