Когда она приблизилась, Шайтис наклонился и рынком поднял ее на ноги, ухватив рукой пышную массу медных волос. Она не проронила ни звука, но Обитатель дернулся вперед, как охотничья собака, делающая стойку, и Шайтису почудилось, что из-за золотой маски вырвалось рычание. Вывел ли он из себя Обитателя? А как насчет его отца, этого дьявола из Адских Краев? Продолжая держать за волосы Карен, так что ей приходилось стоять, опираясь на пальчики с малиновыми ногтями, он отвел взгляд от Обитателя и уставился в загадочно-печальные глаза его отца, казавшегося таким тщедушным. Шайтис, наклонив голову вбок, с интересом разглядывал врага.

— Так это ты явился сюда из Адских Краев и причинил нам столько неприятностей? Знаешь, заморыш, я думаю, вам просто повезло в этой битве. Так что если Адские Края не смогли найти никого получше вас, чтобы послать сюда, то, похоже, самое время нам, Вамфири, пройти через Врата, пусть посмотрят, кого пришлем мы! Вот так! Но скажи мне, заморыш, неужто ты, такой махонький, неужто ты сумел взять ее? — Он еще крепче стиснул волосы Карен в кулаке и вздернул руку выше, так что она танцевала уже совсем на кончиках пальцев. — Небось решил, что будет чем похвастаться? — Он презрительно засмеялся, как будто загромыхала ржавая жесть.

Выходец из Адских Краев весь напрягся в ответ на эти слова, алые глаза сузились в щелки, уголок рта опустился. Презрение Шайтиса вызвало его ярость, но он справился с этим и тихо проговорил, четко выговаривая каждое слово:

— Ты волен думать, что хочешь. Не жди, что я стану подтверждать твои слова или опровергать их.

Ни капли гордости! Наверняка импотент. Иначе он бы не удержался и похвастался, что она была его подстилкой, как сделал бы на его месте любой Вамфир. И тогда, за эту дерзость, он вырвал бы его потроха и у него же на глазах скормил бы боевому зверю! Ну ладно. Импотент он или нет, но вождю вампиров полагается отвечать, когда он спрашивает.

— Отлично, — пожал Шайтис плечами. — Раз так, думаю, что она для тебя ничего не значит. В противном случае я бы вырезал твои веки и подвесил тебя в своей спальне на серебряных цепях, а потом на твоих глазах убил бы ее, но сначала оттрахал и так, и эдак.

И в этот момент он услышал.

— Прекрати!

Предупреждение грянуло в его мозгу, словно гонг. Он узнал этот голос. И посмотрел туда, где в углу зала сгустилась Тьма. Из-под капюшона укутанной в черный плащ зыбкой фигуры, там, где раньше была глухая, как базальт, темнота, светились две немигающие алые точки в грязно-желтых орбитах, выжигая послание в его мозгу.

— Не заводи их! Они подчиняются моей воле, но дразнить их — все равно что загонять шипы под чешую боевого зверя. Они придут в ярость, и мне будет трудно удерживать их в повиновении!

— Они же раздавлены и унижены, как побитые собаки! — послал ему ответ Шайтис. — Кому это знать, как не тебе: их разумы в твоих руках, как виноградины, которые ничего не стоит смять и растереть. И потом, здесь мои боевые звери, мои бесчисленные рабы. И еще все эти подданные, что там, снаружи, мерзнут на ветру, охраняя замок. Так чего же мне бояться, ответь!

— Только своей жадности и гордыни, сын мой, — донеслось в ответ. — Но я не ослышался? Ты сказал “мои” обо всех этих рабах и боевых зверях? Твои, а не наши? Разве это только твоя победа? Нас ведь было двое, Шайтис, или ты забыл? И теперь ты говоришь “я” вместо “мы”. Надеюсь, это всего лишь оговорка. Впрочем, у всех Вамфири языки раздваиваются, не так ли?

— Чего ты от меня хочешь? — зашипел Шайтис.

— Не поддавайся гордыне, — донеслось в ответ. — Я и сам ей когда-то поддался, и это привело к моему падению.

Это было чересчур. Требовать от вампира не быть гордым? Удерживать бьющие через край эмоции Личности, подобной Шайтису. Но он же Вамфир! И он ответил Темному, укрытому плащом Тьмы:

— Я поклялся, что Карен умрет, и именно так, в моей постели! Без этого моя победа не будет полной. И я должен уничтожить этих двоих, они мои враги!

— Тогда уничтожай! — ответил тот, и глаза его стали как два громадных костра. — Уничтожь немедленно, но не издевайся над ними. Потому что если их довести до края...

— То что?

— Думаю, они и сами не знают всех своих возможностей, всего своего могущества.

— Их могущество? — удивился Шайтис. — Они же слабаки. Они ничего не могут, и я это докажу.

Он отпустил волосы Карен, и она упала к его ногам. В своем сне Шайтис снова повернулся к пленникам, которые застыли, как изваяния, пока он беседовал с Темным.

— В свое время, — сказал он этим двоим, — эта сучка Карен предала своего единственного хозяина, то есть меня, и всех остальных Вамфири. Да, предала! Она чуть не погубила нас! И я поклялся в тот миг, что, когда придет время и удача к нам вернется, она узнает мою месть: я вопьюсь ей в сердце и высосу из нее всю кровь, до последней капли. А взамен наполню ее. Своей плотью. Двойной экстаз, хоть она того и не заслуживает. Так я поклялся, и да будет так!