На новом месте собачонок освоился быстро и без стеснения. Оглядываясь на Сашу, – идёт ли следом? – он сразу по-хозяйски обошёл всю квартиру, бережно подволакивая больные лапки, цепляясь своим раструбом за мебель и стены. Молли осталась равнодушной и просто держалась его стороной. Кошка, гневно зашипев, сразу наградила ненавистным презрением.

Вечером с работы пришла Настя. Устроившись на диване, они с Сашей обсуждали насыщенный событиями день. Разглядывали лежащего у ног щенка.

– Саш, почему Пират? – жена с улыбкой почёсывала прыщавое, розово-пегое брюшко собачки.

– Даже не знаю. Первое, что пришло в голову, наверное, – Саша наклонился и поправил шнуровку на пластмассовом воротнике щенка. – Хотя, ты только посмотри на него. Чудо гороховое, да и только! Графом не назовёшь определённо!

Пират действительно имел весьма и весьма неприглядный вид. Мордашка короткая, чёрная и заострённая. Глазки-бусинки, карие, друг от друга далеко. Бесформенные ушки, как две маленькие и мягкие тряпочки угольного цвета. Несуразное тельце держалось на долговязых и тонких ножках. Хвост, по сути своей, напоминал то, чем оканчивается плод свеклы. Шёрстка повсюду топорщилась клочками. Была грязновато-рыжего цвета, переходя в глубокий серо-землистый подшёрсток. Дополнял этот выдающийся образ раструб на шее, как огромный средневековый дворянский отложной воротник, да выбритые наголо перед операцией задние лапки.

– Ну это совсем не страшно! Тётя-доктор специально побрила Пиратика, чтобы операцию сделать. Шерсть на ножках отрастёт же! А эту пластиковую штуковину скоро уберем, даже не волнуйся, барбосик, – Настя весело засмеялась, а щенок поднял голову и, словно понимая, о чём идёт речь, приветливо замахал ей хвостиком. – Ох, ребятки… Устала я сегодня… Давайте-ка ужинать, да отдыхать ложиться. Саша, в машине загорелся какой-то красный восклицательный знак. Не помню, что это означает. Глянь завтра, пожалуйста.

Всё пошло своим чередом. Замелькали дни, аккуратно укладываясь в недели. Пират быстро поправлялся, а ещё быстрее рос.

Наблюдая за тем, как муж часто дурачится с собачонком, валяясь на полу, или подолгу гладит пёсика, что-то нашёптывая ему и прижимая к груди, Настя с укором качала головой:

– Саша, не привязывайся к нему, прошу тебя! Нам ведь его увозить, как только доктор позволит. Тяжело расставаться же будет! Вон, хозяина уже нашли, слава Богу!

Саша вздыхал, отпуская собаку. Вместо ответа только сосредоточенно молчал.

Пират жил с ними уже без малого два месяца. Недавно ему сделали ещё одну операцию: кости задних лапок к этому времени уже правильно срослись, и обязательно нужно было удалить стальные спицы, необходимость в которых отпала.

Почти всё свободное время Саша не отходил от собачонка ни на шаг. Даже ночами, чтобы дать выспаться жене, он всегда брал на руки неожиданно проснувшегося щенка и тихонько уносил его в зал. Этому шалуну запросто могло приспичить поиграть или поесть, а в этих случаях про спокойный отдых можно было забыть. Саша ложился на ковёр в пустой комнате и, борясь со сном, вяло потакал беспечной весёлой дурашливости малыша, одновременно преграждая собой дорогу в спальню: чуть прозевай – и сорванец помчится, громыхая воротником на весь дом, навещать Настю. Саша терпеливо дожидался, когда усталость наконец сморит этого непоседу. Потом они перебирались на диван, и остаток ночи щенок крепко спал, прижавшись мягким тельцем к Сашиному боку. Утром Пират, просыпаясь, с воодушевлением облизывал шершавым язычком лицо своего спасителя, норовя при этом исподтишка схватить за нос острыми, как иголочки, зубками. Саша спросонья улыбался и пальцами ласково трепал маленького разбойника по загривку…

Поэтому предостережения насчёт привычки к пёсику были, пожалуй, запоздалыми. Саша отчётливо понимал, что лично сам он уже не представляет себе, как распрощаться с этим щенком, которого нужно было вскорости кому-то подарить, и с грустью в сердце старался не думать об этом злосчастном дне.

А хозяина они с Настей к тому времени и вправду нашли. С трудом, через знакомых. Далеко от города, в деревне. Собаку там уже ждали.

Ещё тогда, задумчиво почёсывая живот безмятежно развалившемуся на полу щенку, Саша не переставал удивляться переменам, которые случились в обличье пса за каких-то полтора месяца.

От бывшего пегого замухрышки не осталось и воспоминания. Пират даже в столь юном возрасте теперь, наоборот, поражал своей, на удивление, гармоничной внешностью. Он заметно подрос и окреп. Морда становилась вытянутой и уже облачилась в овчарочью маску, чёрную, как смоль. Раскрас этот природа нанесла кропотливо и правильно, с заострённым переходом на лоб, захватив глаза и постепенно сведя на нет. В результате к маске добавились благородные очки, но она всё равно не превращалась в шлем, на рыжих скулах с обеих сторон красовались две сажного цвета родинки, расположенные со строгим соблюдением всех законов симметрии. Масочного цвета стали и уши. Длинные, как у зайца, прямые и стоячие. Небольшие насыщенно-карие глаза миндалевидной формы имели тонкий янтарный радужный ободок. Взгляд открытый и умный. Смотрел пёс пытливо, чуть клоня голову в бок. Шерсть необычная, пшеничного цвета с подпалинами. Она однородно и гладко покрывала мускулистое тело с широкой грудью, производящее впечатление элегантной мощи.

Саша, восторгаясь, подолгу любовался собакой. В глубине души он понимал, что накрепко привязался к пёсику и как расставаться с ним, уже не имел ни малейшего представления. Спроси его, он бы не ответил, в какой момент это могло произойти и почему? Как-то постепенно, само собой, что ли?

Наверное, так случилось от того, что собачонок этот был каким-то по-настоящему необычайным в проявлении своих эмоций. Любил их с Настей и радовался им так невероятно искренне, что оставалось только диву даваться! От этого у Саши теплой нежностью щемило сердце. Подросший щенок неуловимо превратился для него в близкого друга.