— Ну, я в этом не разбираюсь, но, полагаю, некоторые места хороши. Сложность в том, что люди на востоке двести лет учились, как осваивать лесистые места, а когда увидели равнинные степи, тут же объявили их пустыней. А на самом деле — ничего подобного. Просто там жить по-другому надо, вот и все.

Он очистил тарелку и с удовольствием принял добавку. Лилит взяла аккордеон и начала играть «Хочу быть одиноким». Играла она потихоньку, чтобы не мешать разговору.

— Вы припозднились в дороге, — заметил Харви.

— Не терпится добраться до Питтсбурга. Много лет уже не видел большого города, охота малость погулять.

— А эти горы, там, далеко, они что, и вправду такие высокие, как говорят? — спросил Сэм.

— Ну, насчет этого… — Лайнус задумчиво сдвинул брови и очистил тарелку, — если по чести… точно не могу сказать. Мы с Джимом Бриджером note 20 вдвоем… полезли мы, значит, как-то на махонький такой пригорочек, так, вроде как подножие горы. Тогда только-только июнь начинался. Где-то около середины июля мы уже подобрались довольно близко к настоящим горам — как вдруг встречаем парня с красивыми белыми крыльями и с арфой в руках. «Джим, — говорю я Бриджеру, — что-то мне не нравится, как этот парень на нас глядит». Посмотрел Джим — и отвечает: «Да и мне тоже». Ну, мы тут же развернулись на месте — и задали драпака… так что я и по сей день не могу точно сказать, какой высоты эти горы.

Наступило молчание. Зебулон откашлялся, прочищая горло, но, прежде чем он успел что-то произнести, Ребекка сказала:

— Ну, Зебулон, а ты помолчи. Хватит в компании и одного брехуна.

Лайнус передал свою тарелку Ребекке, она, не спрашивая, наполнила ее снова, и Лайнус сказал:

— Спасибо, мэм. Здорово вкусно.

— А что вы еще сказать можете? — отрывисто бросила она. — Вы ведь уже две тарелки умяли.

— Конечно, нажираться на пустой желудок — вредно для здоровья, мэм, только я не могу припомнить, чтоб когда-нибудь ел чего вкуснее.

Зебулон поднялся на ноги.

— Спать пора… мы утром поднимемся рано. Позавтракаете с нами, мистер Ролингз?

— Спасибо, мистер Прескотт, но временами я с постели подхватываюсь, будто силой что поднимает, и тут же в дорогу. К восходу солнца уже могу быть черт знает где… Так что спокойной ночи.

Лайнус Ролингз взял винтовку и пошел прочь от костра. Отойдя немного, оглянулся, чтобы запомнить, как что расположено в лагере. Неохотно признал, что эти новички разбили лагерь разумно, а когда заметил, что Сэм Прескотт устраивается сторожить, повернулся и пошел к своему каноэ.

Его внимание привлекло какое-то движение под деревом, он присмотрелся и увидел, что это Ева Прескотт— опустившись на колени, она расправляла одеяла, постепенные поверх куч и аккуратно нарезанных веток. В тусклом свете, доходящем от костра, можно было разглядеть на одеялах индейский рисунок.

— Кажется, это мои одеяла.

— Ваши.

— Тогда я малость не понял. Это кому будет постель?

— Вам.

— И вы все эти ветки нарезали?

— Хватит их? — обеспокоенно спросила она. — Мне раньше не приходилось делать подстилку из веток…

— Вы все хорошо сделали. — Он посмотрел на нее с сомнением. — Но зачем? Зачем вы это сделали? Уж не думаете ли вы, что должны со мной расплатиться за ту бобровую шкурку?

Она поднялась на ноги легко и изящно, не хуже любой индейской девушки.

— Это не очень… не особенно вежливо спрашивать у девушки, зачем она что-то делает.

— Манеры у меня не особенно тонкие, мэм. Мне уж довольно давно не приходилось про них вспоминать. — Он аккуратно положил винтовку на ветки — так, чтобы она была под рукой. — Спасибо вам, мэм, и доброй ночи.

Она не двинулась с места.

— Скажите, индейские девушки — красивые?

— Некоторые — да… некоторые — не очень… Ну, это зависит от того, как давно ты в последний раз видел белых девушек. А они, сдается мне, становятся чем дальше, тем красивее.

— И давно вы в последний раз видели белую девушку?

Лайнус держался настороженно. Слишком опытный он был траппер, чтоб не чуять опасность…

— Что-то я не пойму, мэм, куда вы клоните… а время уже позднее. Ваш папаша может…

— Скажите, я, на ваш вкус, красивая?

— Не слишком ли вы быстро погоняете, мэм? Я имею в виду… ладно, вы здорово красивая девушка даже для человека, который никуда не уезжал. Вас бы признали красивой где хочешь… только, сдается мне, разговор у нас сворачивает на больно уж вязкую почву.

— Вы плывете вверх по реке, а я — вниз. У нас не так много времени, чтобы получить ответы на все вопросы.

— А вы уверены — твердо уверены, что хотите получить эти ответы?

А она ведь гордая, — внезапно понял он, — страшно гордая. Не похоже это на неё — вот так разговаривать с мужчиной… что ж, голова на плечах у нее есть, и смелости хватает…