– Евгений Семеныч? – я не видел первого секретаря, но хорошо представлял, что сейчас он подобен Везувию. Вот-вот взорвется и засыплет все вокруг пеплом. – Бери машину и немедленно ко мне! Ситуация безотлагательная!

Еще только собираясь, я уже знал, на какую тему будет разговор. Краюхину наверняка тоже попался на глаза номер «Правдоруба». И тоже вряд ли случайно – ощущение, будто кто-то специально разнес экземпляры едкого самиздата по всем ключевым фигурам нашего города. Интересно, уже нашли злоумышленников? А то есть у меня кое-какие мысли…

– Смотрите-ка, Евгений Семенович, в райкоме сегодня людно, – водитель Сева показал на забитую парковку возле бетонного здания.

Наверное, с десяток машин, и сплошь черные «Волги». Сомнений нет, собрание у Краюхина предстоит жарким. Едва я зашел в кабинет первого секретаря, мои подозрения тут же подтвердились. Сам Анатолий Петрович, второй секретарь Козлов, председатель исполкома Кислицын, главный комсомолец Жеребкин, полковник Смолин и еще ряд партийных деятелей рангом поменьше. Их имен я не знал или не помнил, да это и не важно. А вот чекист Евсей Поликарпов одной только своей персоной подчеркнул серьезность момента.

– Вот и Кашеваров, – Краюхин громогласно объявил мой приход. – Проходи, Евгений Семеныч, садись. Мы тут с товарищами уже немного подискутировали… Ты ведь это тоже видел?

Он швырнул на стол экземпляр «Правдоруба», и самопальный журнал со скрипом проехался по полированной поверхности. От него отделилась чуть смятая листовка – такая же, как и на стенде рядом с редакцией. Люди за столом обменялись репликами, кто-то покачал головой.

– Видел, – подтвердил я, взяв брошюру в руки и пролистывая, словно она могла как-то отличаться от той, что принесли мне. – И даже читал.

– Ну, и что скажете, товарищ Кашеваров? – спросил Кислицын, явно пытаясь развить бурную деятельность. – Как вам это… с профессиональной точки зрения?

– Если говорить откровенно, – начал я, и все моментально затихли, – написано хорошо. Я про журнал, если что, а не про этот листик.

По кабинету пронесся возмущенный ропот. Партийные деятели были недовольны.

– А что? – я обвел их взглядом. – Хотите дежурных фраз об антисоветчине? Да вы и сами все прекрасно понимаете. У меня спросили, что я думаю про журнал, и я ответил. Написано хорошо, человек явно подготовленный. А то и целый коллектив потрудился, что вернее всего.

– И вы со всем этим согласны?! – выкрикнул побагровевший Жеребкин, секретарь райкома ВЛКСМ. Нет, Вася Котиков определенно смотрелся бы лучше на его месте. Не того человека выбрали представлять интересы молодежи.

– Я сказал, что самиздат подготовлен грамотно, – вежливо и спокойно ответил я. – А признание качества формы еще не означает согласия с содержанием.

– Тихо все, – беззлобно сказал Краюхин. – Дайте Кашеварову договорить. Не маленькие тут собрались, так что будем разбираться без лозунгов, а по делу.

Жеребкин стыдливо отодвинулся назад, чтобы мне его было хуже видно, а я продолжил, собирая на себе изучающие взгляды опытных партийных бонз. Особенно внимательно смотрел Поликарпов, но он и так это по долгу службы обязан.

– Скажу честно, мне было интересно читать эту брошюру, пусть ее содержание и откровенно антисоветское, – говорил я. – Более того, я даже почерпнул для себя кое-что интересное в плане стилистики и подачи… Так что наш неизвестный идеологический противник силен, и недооценивать его точно не стоит.

– Да Котенок это! – раздраженно воскликнул второй секретарь Козлов. – Больше некому!

– Может, он и имеет отношение к «Правдорубу», – сказал я. – Но к листовкам – вряд ли. Я его видел перед задержанием, и он искренне негодовал, что на него хотят повесить безграмотные цидульки.

– Мало ли, что он там говорить будет! – вновь возмутился Жеребкин.

Его пышущее праведным гневом лицо было столь же красным, что и кулаки, которые явно чесались набить морду всем этим отщепенцам, вздумавшим порочить советский строй. Признаться, я думал, что во главе комсомольских райкомов должны стоять прагматичные личности вроде того же Краюхина, только моложе. Вот только у нас в Андроповске, судя по всему, думают иначе.

– Я его и не защищаю, – мой голос по-прежнему звучал уверенно и спокойно. – Но Котенок – журналист, был журналистом раньше… Если бы он и писал листовки, то точно не так топорно. Взять те же тезисы про обман с атомной станцией. Я подошел к людям, и из всей толпы они зацепили только пару человек, и это при том, что совсем недавно чуть ли ни каждый готов был наброситься на нее с критикой. И тут вдруг такое фиаско. А теперь вспомните, как слушают Котенка, если он начинает что-то рассказывать. Чушь порой городит, но не оторваться. Так что я скорее поверю, что он печатает журнал, а не расклеивает боевые листки. А во-вторых, на моей памяти он особо и не скрывал своих убеждений…