– Да почему им напрямую у меня не спросить? – взвыл Яловега. – Включил бы прибор твой команданте, я бы с ним и потолковал…

Новицкий потупился.

– Понимаешь, не может он с тобой разговаривать. Табу. Ты – сумасшедший. Мы очень осторожно к психам относимся. Появится один псих в ретлианской колонии, и всем плохо станет, потому что искажения пойдут.

– Какие еще искажения? – удивился пленник.

– Мыслительные. Думаешь, почему тебя еще на куски шинковать не начали? Статус твой неясен. А нет статуса – нет личности – нет права ликвидировать. Я говорю, что ты нормальный, просто совести у тебя нет, а команданте не верит. И от меня добивается чего-то вразумительного.

Яловега поднял брови:

– То есть сумасшедшие у них неприкосновенны?

– Вроде того, – кивнул Новицкий. – Убивать психов нельзя. Еще с древних времен так пошло. Хотя стараются держаться от них подальше.

– И меня считают сумасшедшим?

– Ну да, – все больше раздражаясь, буркнул бывший штурман.

Кирилл Янушевич дико расхохотался.

– Отойди от меня, сволочь, – приказал он Новицкому. – Мразь ты ползучая. Я – вице-король Вест-Индии. На колени! Так можешь и передать своему командиру!

– Ты чего, серьезно, что ли? – тупо глядя в глаза механику, спросил прислужник ретлианцев.

Яловега не удостоил его ответом. Подняв глаза к небу, он заорал противным голосом:

Новицкий всерьез перепугался.

– Эй, ты чего, Яловега? – испуганно спросил он.

– Ничего. Сплин одолел. Не продырявь мне башку взглядом внимательных гла-а-а-аз, – пропел механик.

– Ты того… Не прикидывайся тут! – рассердился Новицкий и добавил с дрожью в голосе: – Ты ведь прикидываешься?

Яловега вновь расхохотался.

– И у них на попе жало-о-о-о…

Новицкий хотел сказать что-то еще, но команданте Рикраарте замигал шишкой на голове с удвоенной энергией, и штурман послушно отступил за спины ретлианцев.

– Приказано тебя не раздражать, – сообщил он Яловеге. – Повезло тебе.

Настроение у пленника, недавно прошедшего сканирование мозга, поднялось до такой степени, что он готов был пуститься в пляс. Поразмыслив немного, он решил, что это не помешает, и выполнил несколько нехитрых танцевальных па. После чего ретлианцы аккуратно взяли Яловегу под руки и повлекли к выходу из лаборатории. У выхода Яловега наткнулся на ссутулившегося, мрачного Хагната, которого охраняли три ретлианца.

– Не боись, мохнатый! – по-аурелиански прокричал Яловега. – Ты ведь, наверное, почти святой? Плюшки у бабули не воровал? На баб смотрел только издали? Тогда все тебе с рук сойдет! Противоположности сходятся! Под этим прибором что святой, что нормальный человек претерпевает одинаковые превращения! Остальным – смерть!

– Я не святой, – мрачно ответил Хагнат. – Передай име Галут, что я встретил смерть достойно!

– Это мы еще посмотрим, как ты ее встретишь, – захохотал Яловега. – Впрочем, нет, я не посмотрю – меня отсюда утаскивают. Прощай, шерстистый!

– Прощай, бесхвостый, – процедил Хагнат сквозь зубы…

Земляне и има Галут уже проснулись и умылись, когда дверь в камеру открылась и ретлианцы ввели широко ухмыляющегося Яловегу. Его оставили посреди комнаты и удалились.

Аурелианка вскрикнула, увидев, что Яловега вернулся один. Земляне воззрились на Кирилла Янушевича с подозрением – не стал ли он таким же, как Новицкий?

– И у них на попе жало-о-о-о-о! – пропел Яловега, пританцовывая.

– Ты что, выпил? – спросил Кияшов. – Тебя заставили сосать молоко сфицерапсов?

– Не-а! – жизнерадостно возвестил механик. – Никто меня не заставлял ничего делать. Просто взяли да и отпустили!

– Наверное, он под воздействием психотропных препаратов, – предположил доктор Химель. – Так, подойдите сюда, Кирилл, давайте я вас осмотрю.

Яловега скривился.

– Мы – суровые мужчины! – выкрикнул он и сел на койку к Сумарокову. Коля испуганно поджал ноги. – Как ночка прошла, Химель?

– Позвольте задать тот же вопрос вам, – осторожно ответил Михаил Соломонович. – Что с вами делали, Кирилл, что вы такие странные вещи говорите?

– Это не странные вещи, – вмешался Сумароков, – это же он группу «Ночной кошмар» цитирует. Хорошая группа. Между прочим, уже восьмой поющий клон Станислава Лисицына делают. Я их тоже иногда слушаю. «Мы – суровые мужчины» – песня очень приятная. Он ее так задушевно поет. Наверное, потому, что сам теперь неполноценный.

– Поющие клоны – это безнравственно, – заметил Антон, озвучивая точку зрения всех земных гуманистов.