Бейка изволила быть в гостиной. Диван подтащила к самому окну. Так вот, значит, чем гремела здесь?

Плоский пистолет в руке дулом смотрел мне в грудь, но через миг нырнул обратно в кобуру. Стало спокойнее, когда услышал мягкий шелест предохранителя.

– Я…

– Хотел со мной поговорить, Потапов? Давай попробуем.

Все ещезлится. Знает, что напрасно, но не отпускает обиды. За то, что заставил поволноваться. Самому не легче.

Я потеребил волосы на затылке.

– Этот танк, он… заговорил со мной.

Стальной взгляд стальной девы. Ничего не выражающее, будто ставшее маской, лицо Бейки. Не верит ни единому слову.

Почуял себя маленьким мальчиком на допросе у директрисы: кто разбил стекло? Да что я, в самом деле!

Наплыв злобы на самого себя вернул уверенность.

– Он говорил со мной, просил добить. Так бывает?

– Нет.

– Уверена? Щебекин говорил, они вселяют души в эти машины. Чтобы те обладали толикой человеческих чувств. Сомневались, искали, подозревали…

– Неудивительно. Щебекин верующий.

– Рабы, резервуары, некроманты… Как-то слишком много подтверждений, чтоб было неправдой.

Командующая выдохнула. Моя наивность ее заводила, заставила улыбнуться, как прежде.

– Они используют не души, лишь эманации.

– Эманации?

– Концентрат. Представь, Потапов, что большинство людей не похожи на тебя. Там, где ты хватаешься за винтовку, падаешь в грязь и спешишь дать отпор, большая часть попросту расставит руки, выпучит глаза.

– Я сегодня тоже был не на коне, – признал ошибку. Она кивнула, но возразила:

– Может. А может, и наоборот: ты прострелил танку реактор, отрубил от управления и питания. Если машина в самом деле просила добить ее, сделал, как просила. Быстро, четко. Я даже не видела, как и когда ты вскинул винтовку. Мой ИИ говорит, что сделал за доли секунды. Люди так не умеют, Потапов, – выдохнула, припала к биноклю. А вот был бы с нами заказанный мной дрон, подумалось, можно было бы доверить ему охрану и патруль…

– Эманации, мальчик, это часть жизненной энергии. Не характер, лишь отголосок. Некромант вытаскивает из общей субстанции… да вот ту же подозрительность, мешает с чужой агрессией. Вживляет в чип, прикладывает магической печатью. Те, с кем мы воюем, не душами взятых в плен управляют. Это я к тому, что много ли науправляет «Драконом» завзятый трус? И кто захочет? Заставляет механизм и устройство машины? Тогда зачем им осознанность управляющего? Теперь понимаешь суть задумки?

– Ты хочешь сказать, что в машине некому и нечему заговорить?

– Схватываешь на лету, рядовой. Может статься, когда-нибудь поднимешься в моих глазах до ефрейтора. Лет через двести.

– И всеже, – пропустил ееукол мимо ушей, – я отчетливо слышал! Неужели не мог попасться осколок здравомыслия в поверженной машине?

Она умолкла, я терпеливо ждал, чтоскажет. Услышал лишь раздражение.

– Ты слишком громко дышишь, рядовой! Мешает думать, сбивает с толку.

– Простите покорно, – изобразил смешной реверанс. Бейке понравилось: по резко изменившемуся настроению понял, что прощен.

– Нет, Потапов, такого быть не могло. Разве что ты ошибаешься, с тобой говорили не осколки эманаций, а что-то другое.

– И что могло со мной заговорить?

Спросил и чуть не прикусил язык. Вспомнилось, как бился со Скарлуччи: попытка пробить сигналом блокирующий купол едва не окончилась для нас крахом. Но далекие от меня машины говорили на языке ружейных выстрелов. Просили прощения, убеждали – иначе не могут.

Бейка терпеливо ждала, как разберусь с собственными размышлениями.

Медленно перевел на неевзгляд.

– Бейка, может быть так… чтобы со мной говорило оружие?

Спросил и испугался сам. С винтовкой на моей памяти говорил лишь рядовой Куча. Ждал, что командующая усмехнется, спросит, не обезумел ли в край.

Она стала серьезней, чем прежде. Отвлеклась от созерцания ночного ничего. Вздрогнули черты лица – заговорила с кем-то мысленно. Наверно, просила подменить на посту.

– Ты сотого уровня, Потапов, – лукавила, накинул ещечетыре сверх того. – Проверял ли ты линейку своих способностей?