– А, значит, я нужен вам как родник информации.

Он так и сказал – «родник информации».

– Я могу всякое порассказать, – он откинулся в кресле и хлопнул двумя рукам по столу. – Так-так-так. Например: вы знаете, что комендант в январе потребовал у гестапо начать расследование насчет командира расквартированного у нас тут полка? Фамилия командира Бременкамп.

– Нет. По какому поводу расследование?

– Откуда мне знать, мне немцы не докладывают.

– И что показало расследование?

– Не знаю. Ничего не слушал об этом. Но такой вопрос: как бы вы отнеслись к информации, если бы знали, что Брандт был для коменданта чем-то вроде пшиятеля?

– А это правда?

– Это правда, – как будто немного обиженно сказал бургомистр. – Брандт ведь немец, они много общались. Я по-немецки плохо говорю. Поэтому дела магистрата они чаще всего обсуждали друг с другом. На мне лежала, лежит, в основном, работа с местным населением.

– Вы считаете, убийство Брандта как-то связано с конфликтом между комендантом и его заместителем?

– Я ничего не считаю, это просто информация.

Тут он пустился в долгое объяснение, почему информация может быть истолкована по-разному в зависимости от того, кто ее получил и каковы его цели. На секунду мне показалось, что я принимаю у него экзамен по античному праву или еще чему-то такому, чего я и сам не изучал, и мне пришлось тряхнуть головой, чтобы избавиться от наваждения.

– Вы не согласны?

– Да нет, почему, вы вполне убедительно излагаете.

– Вы серьезно говорите?

– Абсолютно.

Он оглядел меня чуть подробнее, чем в первый раз.

– Как вам, кстати? – он повернул ко мне портрет стоявший у него на столе. Я думал, что там фотография его девушки, ну или родителей, однако там оказался его собственный портрет в полный рост в конфедератке и даже с саблей на бедре.

– Эмн, замечательно. А каких войск это форма? Что-то не могу припомнить.

Бургомистр весь подобрался и важно проговорил:

– Пока никаких. Это мой собственный проект для самообороны белорусского генерального округа. У меня есть кое-какие связи в минском аппарате, сейчас там активно вентилируется вопрос насчет ее принятия. Можно так говорить – «вентилируется»?

– Можно, кто ж запретит.

– Как вам вообще, нравится?

Я еще раз посмотрел на фотографию. Не хватало только коня, и получился бы прекрасный портрет напрочь свихнувшегося польского Дон Кихота, собравшегося в поход против мельниц.

– Вполне.

– Знаете, как называется цвет немецкой формы? Есть специальное слово для него. Ну, знаете?

– Нет.

– Фельдграу. Не слышали такое?

– Да я за модой не слежу.

Бургомистр принял портрет обратно и сам стал его любовно изучать.

– Я тоже не слежу. Просто прочитал пару книг по истории военной формы. Очень увлекательная тема. Фельдграу. Какое красивое слово.

Не зная, что сказать, я заметил, что у него интересная работа

– Это-то? Это не моя работа. Это так, для души. Моя работа, если хотите знать, это вот, – он взял верхние бумаги из раскрытой на столе папки. – Гражданка такая-то просит освободить ее частную чайную от уплаты налогов на полгода.

– И что вы ответите?

– Что я отвечу. Отвечу, что в своей чайной она подает водку и сигареты, а значит, это уже не чайная, а ресторан. Отвечу, что 10 рублей выручки в день, указанные в ее декларации, – это даже и не смешно. Отвечу, что мороженое, которое она продает в ресторане, она варит во дворе своего дома в нарушение всех санитарных норм, да еще чадит на три соседских участка за раз. Вот что я отвечу.

– Понятно. Ну так я пойду.

– Хорошо. Давайте я вам в бумаге распишусь, пока не забыл.

Он поставил, наконец, свой портрет на место и принялся аккуратно заполнять наши со стариком маршбефели, все время сверяясь с заполненным другой рукой образцом.

– Может быть, вы посоветуете мне кого-нибудь из немецкого аппарата? Хочется задать все-таки несколько вопросов насчет работы коменданта.

– Посоветую. У коменданта есть русская переводчица. Не помню, как зовут, извините. Молодая такая, высокая. Обратитесь к ней.

– Это мне, получается, в фельдкомендатуру нужно зайти к ней?

– Нет, она сейчас у нас в архиве сидит. Бременкамп в тот же день, как уехал комендант, отправил ее составлять какую-то записку. Формально это для чего-то надо, но, я думаю, он просто хотел убрать всех свидетелей из кабинета начальника. Потому что секретарь коменданта сейчас знаете где?

Манера бургомистра задавать без конца вопросы начала меня бесить, поэтому я только буркнул «и где же».

– В отпуске! – радостно выкрикнул он.