— Это была каторга, — сказала она, упрямо цепляясь за свои претензии. — Мы никогда не делали ничего вместе. Он всегда работал, оставляя меня одну в этом доме.

— Одну? — Я горько рассмеялась. — Одну со мной и десятком слуг?

Она продолжала, будто я ничего не говорила:

— Он любил свою работу больше, чем семью, и он до сих пор любит ее больше. Он продолжит работать до тех пор, пока не случится еще один сердечный приступ, и на этот раз он, наконец, убьет его.

Хватит. Я многое могла стерпеть от нее, но не это.

— Первый сердечный приступ у папы случился не из-за работы. А из-за тебя.

Она выглядела искренне шокированной.

— Прости?

— Ты постоянно давила на него, относилась пренебрежительно, говорила, что он недостаточно хорош для тебя. Не думала, что я могла это заметить? Ты никогда не любила его. В своей школе-интернате ты была королевой бала, которая отхватила самого завидного холостяка с многообещающей карьерой. Просто ты никогда не думала, что он откажется от шанса сменить дедушку, когда тот умер, чтобы остаться на работе, которую любил. — Мои руки тряслись, когда я сжала их в кулаки, чтобы моя мать не увидела этого. — Я знаю, что ты никогда не любила папу, потому что ты никогда не любила мужчин. И я могу понять, почему это сделало все для тебя таким ужасным. Но проблема была не в этом. Проблема была в том, что тебе потребовались годы, чтобы признать это. И не притворяйся, что ты застряла с ним из-за меня. Я не тупая. Несмотря на споры и твои романы ты настояла на том, чтобы сохранить ваш брак для видимости. Так что твоим драгоценным друзьям из высшего света не пришлось увидеть, что твоя жизнь — это не идеальная картинка. Иногда я думаю, что если бы у папы не случился сердечный приступ, то ты бы нашла способ все еще быть вместе с ним, встречаясь с женщинами на стороне.

Я замолчала, ожидая, что она взорвется в ответ, или по крайней мере скажет, что я неблагодарный ребенок. Вместо этого она ничего не говорила почти целую минуту, и, когда она, наконец, начала, ее голос звучал фальшиво оживленно.

— Ну, мне нужно идти. У меня есть дела, которые нужно сделать к большому благотворительному аукциону в воскресенье.

Ее резкая смена темы почти хлестнула меня.

— Благотворительный аукцион? Ты здесь до воскресенья?

Она одарила меня фальшивой улыбкой.

— На самом деле до понедельника. И да, аукцион. Я решила пожертвовать пару произведений искусства, которые просто захламляли дом.

— О, ну, молодец. — Я не была уверена, как мне нужно реагировать на ее полное игнорирование всего, что я сказала.

Она начала уходить, затем остановилась, указав на цветы.

— На твоем месте я бы не слишком привязывалась. Мужчины, которые проявляют такую напористость, редко остаются рядом.

Я снова засмеялась.

— Ты даешь мне совет по отношениям? Это впервые. И, учитывая твой послужной список, включающий и мужчин, и женщин, думаю, что я от него откажусь.

— Издевайся надо мной сколько угодно. Это все еще правда.

Я проводила ее взглядом, прежде чем опуститься на свое место и обхватить голову руками.

— Крисси? — раздался голос Трейси со стороны двери. — Могу я принести остальные цветы?

Из меня вырвался смешок. Еще цветы?

— Конечно.

Девон

Я всегда гордился своей способностью сдерживать себя, когда безжалостно дразнил партнера. Но эти прошедшие три дня раздразнили мое терпение больше, чем что-либо когда-либо. В тот день, когда Крисси пришла ко мне в кабинет и призналась, что она переспала с Франко, все изменилось. Нравился ли мне тот факт, что мой брат переспал с женщиной, к которой я… что-то чувствовал? Нет, не нравился, но то, что она рассказала мне вместо того, чтобы пытаться скрыть это, значило для меня больше, чем она могла знать.

И потом, когда я полушутя предложил наказать ее, я не думал, что она согласится. Я представлял, что получу ответ вроде «в твоих мечтах». Конечно, она позволила мне отшлепать ее ранее, но это было импульсивное действие. Для нее согласие на это с легким флиртом — совершенно иное. Сейчас я стоял в пентхаусе отеля «Голливуд Ренессанс» чувствуя себя ребенком на выпускном вечере. Тот факт, что на мне был смокинг, только усиливал это чувство.

Я услышал, как в двери щелкнула ключ-карта, и переложил букет гардений с одной руки на другую. Я знал, что мы будем разыгрывать наказание, но хотел сделать его приятным. Для таких парней, как я, дорогие подарки были данностью. Я знал, что это были ее любимые цветы. А показать то, что я знаю о ней что-то личное, означало бы больше, чем какой-либо кричащий подарок. Я отправил ее подруге Кэрри очень хороший подарок в благодарность за то, что она указала мне прямой путь к успеху.

Этот букет отличался от тех, что я отправлял ей всю неделю. Там были жасминовые гардении. Они были красивыми с крупными двойными цветами цвета слоновой кости и лучшим ароматом из всех сортов. Те, что были сейчас в моих руках, были даже крупнее, чем предыдущие, но их запах не был таким интенсивным. Я выбрал их из-за названия. Я не произносил этих слов даже про себя, но надеялся, что она поймет намек на то, что я пытаюсь сказать. Эти особые гардении были известны как «Первая любовь».

— Вау, — вздохнула Крисси, заходя в номер. — Это потрясающе!

Я согласился с ней, но так ничего и не сказал. Я был слишком занят тем, что пялился на нее. На ней было простое темно-бордовое платье, облегающее фигуру. Она была великолепна, но я вдруг почувствовал себя слишком разодетым. Мы не потрудились обсудить, что будем одевать.

— Они прекрасны, — сказала она, подходя ближе. Крисси заколола волосы кверху, а платье было без бретелей, так что мне открывался беспрепятственный вид на ее ровные плечи и исчезающий синяк на шее.

Всплеск злости на Деррика прошел сквозь меня, и мне пришлось сфокусироваться на вручении цветов, чтобы не испортить настроение из-за того, что разозлился. Карьера этого человека была разрушена, и я позаботился о том, чтобы ее невозможно было восстановить. Этого достаточно.