Если Поуни поехал вверх по долине, то он направится в Эуреку или в Остин — так, кажется, называется этот городок на севере. Если в Остин, то у меня есть неплохой шанс перехватить его там и вернуть своего коня и оружие. Не говоря уже о деньгах в седельной сумке.

Если он поехал на восток… Да что мне терять, я в любом случае еду на восток.

И туда же едет, если я только не ошибаюсь, Боб Хеселтайн.

Что-то толкнуло меня в живот, и я немедленно проснулся. Я был возмущен и уже открыл рот, чтобы высказаться… но, к счастью, вовремя узнал особую форму шляпы, вырисовывающуюся на фоне звездного неба.

Это был Поуни. Он снова обошел меня.

— Ты лежи тихо, пока я на тебя не погляжу хорошенько…

Я услышал чирканье спички, и под этот звук загреб рукой пригоршню песку. Поуни наклонился ко мне, держа винтовку в правой руке. Он пристрелит меня в тот самый момент, как увидит мое лицо. Он хочет удостовериться, и тогда…

Я швырнул песок ему в глаза. Он издал хриплый вопль. Спичка погасла, и я ударом снизу выбил винтовку из его руки и сразу же набросился на него, отчаянно работая кулаками.

От удара в челюсть он пошатнулся, потянулся к бедру за револьвером. Я яростно молотил его поочередно слева и справа, и он так и не вынул оружие. Пригнувшись, Поуни попытался уйти от ударов, но я пнул его что было силы ногой и попал в живот.

Он взвыл от боли, но в этом человеке упорства хватило бы на десятерых. Мы оба дрались не на жизнь, а на смерть. Он попытался ударить меня пальцем в глаз, я резко откинулся назад и едва не ударился о камень. Внезапно Поуни подхватил свою винтовку и исчез в кустах.

Ругая себя последними словами, я тоже метнулся в кусты, стараясь производить при этом как можно меньше шума.

Лошади! Они должны быть где-то поблизости, с моими деньгами, винтовкой и револьверами.

Я опрометью бросился к своему серому, выдернул веревку, которой он был привязан к колышку, и вскочил ему на спину. Держа револьвер наготове, я поскакал к дороге, увидел внизу тени лошадей и галопом помчался к ним.

Поуни не успел расседлать их. Я перескочил на своего любимца с полосой вдоль спины, взял двух других в повод и помчал что было духу на север. За спиной я услышал выстрел, но пуля прошла далеко.

Наконец-то я вернул своего коня, а впридачу и лошадь Зейла, да еще и с седлом и полной экипировкой. Теперь его очередь прогуляться пешком. У него, правда, было одно преимущество — винтовка… да и находился он не так уж далеко от селений города.

Всю ночь я гнал вперед, пересаживаясь с лошади на лошадь. Я срезал путь до Индейской долины по едва заметной звериной тропке; там я отлично позавтракал запасами Поуни и поехал дальше вдоль берега Камышовой реки, направляясь на север.

Он не собирался сдаваться, я был в этом уверен. Я очень разозлил его, и он не отступит; а для этого бессовестного убийцы не будет проблемой достать лошадь. Он просто пристрелит первого же встречного всадника.

Деньги мои по-прежнему лежали в седельной сумке, и к ним добавился мешочек с золотом.

Когда я въехал в Остин, народ провожал меня долгими взглядами, но я не обращал на это внимания. Мне требовалось быстро и сытно поесть, и я пошел в ресторан.

В зал ресторана вошел шериф, пристально посмотрел на меня и показал подбородком на лошадей у крыльца.

— Это ваши лошади, мистер? А почему оседланы сразу две? Вы ожидаете приятеля?

— Я ожидаю, но неприятеля. Присядьте, шериф, выпейте кофе со мной.

Дождавшись, пока он усядется, я спросил его, не знает ли он человека по имени Поуни Зейл.

— Я слышал о нем, — коротко ответил он. — А в чем дело?

— Я оставил его пешим прошлой ночью после того, как он пытался меня убить. Это было возле источника Баррел-Спрингс. Он еще раньше ограбил меня, и я преследовал его, но он наткнулся на меня спящего, не зная, что это был я. Мы немного помахали кулаками, а потом я унес ноги. Что касается меня, то я еду в Колорадо, причем сразу же, как только окончу есть.

— Поуни опасный враг. Если он поедет вверх по Биг-Смоки, то он может вас и обогнать… то есть, если он добудет лошадь.

Выехав из города, я на хорошей скорости направился на восток. Через пятнадцать миль я остановился перевести дух, переложил седло на серого и помчался снова. Все три лошади были великолепными скакунами, выросшими в горах и привычными к долгим перегонам, поэтому я не терял времени даром. Я не желал больше ни видеть Поуни, ни даже слышать о нем.

Город Эурека был построен десять — двенадцать лет назад, и в нем проживало восемь-девять тысяч населения, которое зарабатывало себе на жизнь добычей серебра и свинца.