— Простите, коли обидел. Об этом даже среди наших не принято говорить. Губачевский не берёт взяток, он отнимает собственность, склады, производства, магазины. Зачем ему брать взятки как какая-то шавка. Он спрут, забирает всё. С ним не договоришься.

— Буду знать. А у вас, если не получается коррупционный путь, остаётся законный?

— Ну да, так и выходит. Законный путь. Но есть одна проблема. Законно я вроде как должен оплатить ввозную пошлину. Опять. А у меня такой суммы второй раз нет.

— Ещё раз. Вас просят повторно оплатить один и четыре десятых миллиона. Так?

— Так и пишут, так и говорят. Паскуды.

— А где здесь логика, вы же эту сумму заплатили?

— Не знаю, — огрызнулся он и устало вздохнул. Несмотря на раннее утро, он уже выглядел устало. По всему видать, только что из казематов, настолько устал сидеть, что не замечает мой, мягко говоря, не презентабельный вид.

— И вы пришли с утра пораньше, целенаправленно ко мне. Я так популярен в криминальном мире?

— Большая часть адвокатов — это члены кланов или бывшие прокурорские. А они все лебезят перед Губачевским. Они все говорят, что надо «договариваться», причем по мордам видно, сами не знают как.

— А я?

— Умный, молодой, новый. Запугиваете полицию, ругаетесь с прокурорскими. Если есть законный путь, вы его найдёте.

— Логично. Ну, значит, будет вам законный. Почему бы и нет. Собирайте какие есть документы, приносите, буду смотреть. Не буду врать что уже знаю способ. С другой стороны, кто ещё способен спасти паровоз? Однако конкретно сегодня — у меня выходной.

Было утро, но я, работающий человек и даже где-то адвокат, занимался тем, что валялся в ванной, попивая квас. Местный бойлер работал довольно посредственно, вода была холодной.

Прислонённая к краю ванной, скромно стояла двустволка. На стуле висел ремень с ножом. Несмотря на то, что раньше я принципиально никогда не читал в ванной комнате в прошлой жизни, сейчас я читал собственный сборник кодексов, листая его заранее вытертыми руками.

— Есть… на жопенции шерсть, твою мать, — пробормотал я. В дверь позвонили.

Матюкаясь себе под нос, причем у меня получалось довольно-таки витиевато, вылез из ванной, нацепил халат, прихватил ружьё, убрал его в шкаф с охотничьими принадлежностями и пошлепал по зверски холодному полу открывать.

Пока ходил туда-сюда, в дверь ещё пару раз позвонили, за дверью даже была какая-то возня.

Вообще, у местных дверей, как правило, отсутствовала такая важная штука как

«глазок». Ну, скажем так — у этой двери его не было. Местные подсматривали «кто пришёл», смотря сквозь замочную скважину. Но замок, который стоял у меня, такой возможности не давал.

Снова позвонили.

Да блин.

Если это опять Матвей как-там-его, старший пристав из центрального суда, то он рискует получить травму на производстве!

Я отодвинул засов, отпер дверь резко, рывком и на меня обрушился поток холодного подъездного воздуха.

На пороге стояли девушки. Это была Иона и, внезапно, Пенелопа. То с каким прищуром они смотрели друг на друга исключало предположение, что они по какой-то мистической причине пришли вместе. Они явно пришли одновременно и были близки к тому, чтобы начать друг на друга шипеть как разгневанные кошки.

Надо сказать, что это были очень красивые кошки. Длинные вьющиеся чёрные волосы Пенелопы подчеркивали изящные черты её лица. Правда, сейчас её красивые брови были сердито сдвинуты к переносице.

Не менее сердитая Иона демонстративно держала в руках ключ, и я немедленно узнал, как получилось, почему она не открыла замок сама?

— Аркадий, почему ты запер на внутренний засов?! — раздувая ноздри, спросила Иона.

Ах да, я же его на засов…

— Аркадий, кто это и почему у неё есть ключ? — ледяным тоном спросила Пенелопа.

— Спокойно, дамы! — улыбнулся я. — Эта стройная девушка с прекрасными манерами и комплектом ключей, Иона, моя младшая сестра, которая иногда поливает у меня в квартире герани.

Опустим на секунду деталь, что все цветы я упросил Наталью Романовну забрать из квартиры.

— А она? — насупилась Иона.

— А это…

Вот как девушки это делают? Пенелопа не меняла позы и вроде бы, выражения лица, но в ней произошли мгновенные разительные перемены. На лице застыл вопрос — действительно, Аркадий, как ты меня представишь сестре, кто я тебе, а?