…

— Вот договор, господин Скоморошинский, вот заявление в фискальную службу. Прошу ознакомиться и подписать.

Мой заказчик по делу с паровозом внимательно и неторопливо прочел договор, потом заявление, но подписывать не спешил.

— А можно мне их оставить на изучение?

— Без подписанного договора никаких документов я вам не дам. Фактически я на вас пока бесплатно работаю, а это против моих жизненных принципов. Вот ответ фискальной службы, который, опять-таки на руки не отдаю. Кроме того, я проверил что паровоз на месте, в безопасности, хотя у него и подтекает масло из колесных пар.

— Где? Почему подтекает? Я прошу вас это устранить.

— Я не механик, а юрист. Подписывайте договор, аванс я с вас пока что не беру, но как вы видели, имею право затребовать до сорока процентов, уже на начальном этапе.

Скоморошинского с его суммой гонорара в сто тысяч никто за язык не тянул, но сейчас он мялся и сокращался как отличница перед сигаретой.

— А вы точно заберете у них мой паровоз?

— Стопроцентную гарантию даёт только вскрытие. А я считаю свой путь эффективным и сравнительно быстрым. Тот, кто даст вам гарантию это или чиновник фискальной службы, который провернёт дело не вполне законно, или лжец, который врёт вам в глаза. Потому что может произойти всякое.

— Гарантий нет, сто тысяч подавай! — Скоморошинский, тем не менее, подписал договор, приложения и заявку.

Мы пожали друг другу руки, и я поехал в саму фискальную службу сдавать заявление.

…

В фискальной службе уже знакомые мне тетки внимательно перечитали моё заявление, хотя им и положено только принять и поставить штамп. Я пребывал в самом благодушном настроении, поэтому не возражал.

— Мы опять распишем Пистунову. Пёс его знает, что с вашим письмом делать, никогда про никакой зачёт не слыхала, — беззлобно пояснила мне тётка.

— Меня устраивает. И устраивает отказ, который по такому запросу они должны дать в течение десяти дней.

— Вопрос уже не к нам, — тётка поставила штамп о принятии документа так громко, словно пыталась убить на нём муху.

— Знаю, знаю, к Алефтине, — кивнул я.

…

Дела на прииске шли своим чередом, территорию расчистили, появились первые отвалы с отработанной рудой, камнем проложены дорожки, основное здание стало как-то прямее, сожженное почти разобрано, везде суетился инженер, который ухитрялся не кричать на рабочих, а коротко и по делу объяснять и нарезать задачи.

— Господин инженер Ли, — обратился я к нему.

Инженер пока что плохо говорил по-русски, кое-где мне помогал с коммуникацией Чен.

— Да, господин директор Аркад Ий.

Китайцы ставили фамилию в начала обращения, многие из них искренне считали, что Аркадий, причем в их варианте звучания, это моя фамилия. Объяснять нюансы я не видел смысла, пусть хоть горшком называют, лишь бы в печь на совали.

— Вот тот холм, скорее всего получится его купить.

Чен дополнительно перевёл, инженер кивнул и ответил ему на китайском.

— Это радостное событие, — перевёл мне Чен. — Он будет рассчитывать схему добычи и необходимые мероприятия.

Ну и чудненько.

— Степняки появлялись?

— Да, видели их пару раз, но не общались.

— Как думаешь, идёт у них охота?

— Если к лесостепи в полусотне километров есть зверь, они его изведут. Расстояния их не пугают, следопыты они хорошие. Только это для нас особо уже и не важно, Аркад Ий.

— Создали видимость добычи макров животного происхождения и ладно?

— Да.

— А нашу первую партию фасуют?

— Да, полностью перекладываем. Коробки с типографской надписью прииск Филинова, маркировка только на русском, цифры, цветные точки по цветам макров. Заклеим, опечатаем печатью, послезавтра можно подавать заявку в железные дороги на отправку спецконтейнерами.

— Справишься?

— Надеюсь, — вздохнул он.

— Возьми с собой бутылку коньяка. Положи в тонкую сумку.

— Зачем?

— Надо. Заявка подаётся в окошко приема заявок, но потом тебя гонят в службу погрузки, завизировать, там мужики простые, их всего там пара человек в кабинете, я узнавал.

— И?

— Заходишь в кабинет, видишь, что посторонних там нет…

— Как я это пойму? — озадачился китаец.

— Очень просто, если мужики сидят в расслабленных позах и анекдоты травят, значит только «свои». А если кто-то стоит, все бумажками размахивают, умные речи ведут, значит начальство в наличии, тогда ничего не давай.

— Что давай?

— Чен, не включай тупого. Заходишь, видишь, что там только хозяева кабинета. Подаёшь заявку, а сумку с бутылкой ставишь сбоку от стола и не смотришь на неё. Они тебе заявку визируют, ты выходишь и всё. Если чужие, то ничего не оставляй. Понял?