— Успокойтесь, парни, успокойтесь! — кричит Трубецкой и подает знак Юсуповым.

Братья стремительно перемещаются за спину Апраксина и становятся по обе стороны от него. Девочки молчат и периодически закатываю глаза к потолку: видимо, они не раз становились невольными свидетельницами подобных сцен.

Ирония судьбы, иначе не скажешь. Действующие лица те же, что и в особняке Воронцовых в начале этой истории, но сейчас трое из четверых на моей стороне.

— Я принимаю ставку наследника Великого Рода Апраксиных, сделанную в долг! — громогласно объявляю я, глядя в камеру над столом. — Всего ты должен на банк четыреста фиолетовых фишек!

— Все достанется мне, можешь не напрягаться почем зря! — говорит Олег, устремив на меня презрительный взгляд.

Апраксина учил покеру отец, а меня — профессиональный игрок, катала. Для накачанного водкой Наследника Рода игра — одно из развлечений, будоражащих кровь, а для меня — необходимый навык. Не могу сказать, что читаю лица игроков, как открытую книгу, но весьма близок к этому. А такие, как Апраксин, пьяные и неконтролирующие эмоции — всегда были самой легкой добычей.

— Ривер! — объявляет крупье, поднимает карту над столом, задерживает ее на несколько секунд, а затем бросает на зеленое сукно.

К моей двойке десяток пришла еще одна! Фантастическое везение, но у Апраксина может оказаться тройка королей или даже тузов! Олег пьяно улыбается, он успокоился так же быстро, как завелся. Взгляд немного расфокусирован, но хорошо транслирует работу мысли. Парень явно рассчитывает размер ставки. Если бы он блефовал, то оглушил бы меня огромной суммой не раздумывая.

— Еще двести в долг! — предлагает он. — Не хочу разорять вновь испеченного аристо и ставить банк! Великий Князь Шувалов тебе не папочка, денег может и не дать!

Я смотрю на жалкую кучку жетонов, оставшуюся после наших безумных ставок, и лихорадочно размышляю. Для Шувалова оплатить эту сумму — сущий пустяк! Мы с Трубецкой на мою одежду потратили раз в десять меньше, но я не хочу унижаться перед стариком. Апраксин прав — Князь мне не папочка, чтобы гасить карточные долги непутевого сына.

— В долг больше не принимаю! — твердо заявляю я. — А то приемный папуля розгами выпорет!

— Ах ты ж мразь бесцветная! — Апраксин багровеет от гнева, презрительно щурится и замолкает, сжимая и разжимая огромные кулаки.

Я нанес еще один ответный удар. В детстве парня нещадно пороли, чтобы вбить в жирную голову толику ума, но особо в этом не преуспели.

Он не бросится в атаку, по крайней мере, до вскрытия карт, но на всякий случай я делаю шаг назад. Олег молча гипнотизирует меня и, кажется, хочет испепелить взглядом.

— Вскрываемся! — говорю я и предъявляю тройку десяток.

Апраксин смотрит на мои карты, словно загипнотизированный. Он явно не верит собственным глазам. И без того красное лицо становится багровым, и я опасаюсь, что здоровяка хватит апоплексический удар.

— Да ты, никак, шулер, бастард! — орет он, бросая на стол короля с тузом. — Катала, Тьма тебя забери!

В этот момент я искренне радуюсь, что наследник Оранжевых еще не прошел Инициацию, иначе ударил бы Силой, особо не раздумывая.

Он нападет неуклюже, но очень стремительно — бросается на меня прямо через стол. Юсуповы или не успевают среагировать, или не хотят этого делать. Уклоняюсь от удара пудового кулака, хватаю парня за руку и дергаю на себя, упираясь ногами в ножку стола.

Олег падает на столешницу всем своим немалым весом, тяжело охает, и дубовый стол под ним складывается. Зрители бросаются врассыпную, а я пробиваю лбом в бычий затылок.

Апраксин мгновенно затихает, и я, морщась от боли, удовлетворенно осматриваю дело своих рук.

— Все как обычно! — желчно замечает Нарышкина, недовольно кривя губки. — Водка, карты и драка на сладкое! Вам еще не надоело, мальчики?!

Она разворачивается и уходит прочь не прощаясь. Наверняка в купе Цесаревича, думаю я, и ощущаю легкий укол зависти.

— Покажись! — подошедшая сбоку Наталья отвлекает меня от созерцания задницы Нарышкиной.

Она кладет ладони мне на виски, зеленые радужки вспыхивают, и боль медленно уходит. Ее глаза притягивают, будто бездонные озера, и я хочу, чтобы этот миг длился бесконечно.

— Этого дурака даже лечить не буду! — заявляет Романова, бросая недовольный взгляд на тушу Апраксина.

Распростершееся на обломках стола тело окружают Трубецкой и братья Юсуповы.

— За руки, за ноги — и в каюту! — говорит Андрей, а затем обращается ко мне. — Присоединяйся, мы его втроем не дотащим!