Гадать было бессмысленно. Никто не знал точного развития инсектов, как именно они строят свои корабли, как именно рождаются королевы, когда никого не осталось и как много им нужно времени, чтобы обустроить улей и воссоздать популяцию.

Мы перешли в третий, последний зал, по пути встретив высохший труп инсекта-смертоносца.

Зигфрид уважительно кивнул, окинув его взглядом.

— И как он вас не убил…

— Почти убил, едва справились, — ответил я. — Повезло, что королева была молода и неопытна, что не отправила его охотиться за нами в туннелях.

Последний зал выглядел точно так же, как когда-то мы оставили его после себя. Лопнутые яйца и засохшие тушки инсектов покрывали весь пол. У самой дальней стены, где мог располагаться трон, был бассейн, уже высохший, где лежали останки королевы.

Мы направились к нему. Под нашими ногами хрустели полые трубки, которые без питания были не прочнее, чем глиняные горшки. Я с Грогом водили стволами по округе, выискивая цели визорами, пока за нами тащил ящик Зигфрид, тоже не теряя бдительности.

Пройдя зал полностью, мы так никого и не встретили, что заставило меня напрячься.

— Оставляем и уходим? — спросил Грог.

— Нет, надо найти её. Она где-то здесь, нельзя оставлять королеву в живых.

— Ей убьёт взрывом.

— А если не убьёт? — задал я встречный вопрос. — Надо найти её. Она точно должна быть здесь.

Иначе бы улей не продолжал функционировать.

Мы не стали разделяться. Вместе выдвинулись в поисках твари, сначала обыскав «тронный» зал, а потом и кормовые станции инсектов, заглядывая даже в чаны. Шаг за шагом, помещение за помещением мы обследовали место в поисках королевы. И когда казалось, что найти кого-либо мы уже не сможем, все трое неожиданно услышали писк.

Не визг, как в прошлый раз, а писк. Очень тихий, но не менее пронзительный, словно неприятный ультразвук, который ты можешь уловить краем уха.

Я замер. Обернулся в сторону звука и направился в одно из помещений, доставая градомёт.

Тварь скрывалась в небольшом закутке, где валялись грудой сгнившие тела живых существ от людей до инсектов. Королева пряталась в одной из таких куч. И чем ближе мы подходили, тем громче становился писк.

Она была явно слаба. Как и в прошлый раз, я начал видеть какие-то отрывки из прошлого. Но теперь, проникая в голову, они не вызывали того ужаса, что в прошлый раз. Я чувствовал лишь небольшой страх, неприятную тревогу, отдающуюся в животе. Её способности не могли остановить нас.

Чем ближе мы подходили, тем чаще повторялись её отчаянные писки, которые пытались нас остановить. Но теперь вместо тысячи голос женщин и детей, я слышал лишь одинокий крики перепуганного ребёнка, который молил меня оставить её в живых.

В голове, в моих собственных мозгах тут же появились образы детей, молящих меня оставить их в покое, не трогать и дать возможность продолжать существовать. Плачущие и перепуганные, они цеплялись за меня руками, не в силах что-либо сделать, и взывали к милосердию, которого им не светило.

И потом я увидел королеву.

Это было небольшое существо, мало походившее на инсекта. Скорее какой-то перепуганный зверёк, забившийся между трупами, который смотрел на меня большими глазами, полными праведного ужаса.

­— Нашли, — негромко пробормотал я и сделал шаг вперёд.

Её психическая атак повторялась раз за разом. Я чувствовал весь спектр эмоций, от тревоги и волнения до жалости и желания защитить. Не знаю, как, но она наложила на себя иллюзию, представ передо мной в виде маленькой девочки, которая сжалась в комок и горько плакала.

Появилось предательское желание оставить её в живых, сжалиться, но я тут же подавил его.

А потом последовала последняя психическая атака.

Последняя и самая отчаянная, которая не пыталась нас остановить и свести с ума, как это дела взрослая королева. У неё не было таких сил. И поэтому тварь пошла другим путём, пробираясь в самые глубины памяти и выуживая из головы то, что видеть мне хотелось меньше всего.

На какую-то секунду передо мной появилась женщина.

Удивительно сильная и не покорная, но в то же время нежная и добрая уставшая женщина, которая смотрела на меня очень знакомыми заплаканными глазами. От неё так и тянуло чем-то родным, на что сердце отзывалось болью и ненавистью.

Неожиданно я действительно почувствовал искреннее желание остановиться. Желание не видеть этой картины снова. Развернуться и уйти, чтобы в глупой надежде попытаться исправить то, что исправить было уже невозможно.

Это всё ложь, Элиадирас. Её больше нет.

— Я знаю… — сиплым голосом ответил я.

Поднял градомёт и нажал на спусковой крючок.

Глухой одиночный выстрел, и иллюзия исчезла, оставив после себя чудовищное послевкусие боли и ненависти к самому себе. За какие-то мгновения я пережил что-то давно забытое и страшное, что покрывал в моей памяти мрак.