– Ничего серьезного, – солгал Эрвин. – Ванны, покой, хорошая еда, чистая повязка – и как рукой снимет.

В долине горячих источников воняло особенно отвратно, зато и источники были почти любой температуры и почти на любой вкус – только выбирай. Свистел пар, булькали и плевались грязевые озерки, «дышала» бурлящая вода в каменных котлах. Тушку «зайца» Эрвин опустил в клокочущую яму, окутанную облаком пара, и повлек Иванова к желтой от наслоений серы расселине. Потрогал воду рукой.

– Градусов сорок пять… Горячо, но не сваришься. Снимай штаны.

Иванов дико заорал, опустив распухшую ногу в источник, и вырвался бы из рук, не крикни ему Эрвин в самое ухо: «Терпи!» Тогда врачуемый зарычал и принялся сквернословить. Пузырилась вода, воняло тухлым яйцом, Иванов дергался и излагал мирозданию свое мнение о нем. Когда экзекуция кончилась, Эрвин оторвал от штанины полосу ткани, наскоро простирнул ее и подержал, привязав к палке, в другом источнике – столь же вонючем, но кипящем.

– Перевяжи.

Выбравшись из вонючей долины, съели вареного «зайца» – только за ушами пищало. А потом Иванов бережно ощупал ногу, помрачнел и вновь заявил:

– Они нас бросили.

– Да ну? – поднял бровь Эрвин. – Ай, какая новость! Я и не знал.

– В рыло хочешь?

– А что, это поможет? Нас тут же подберут?

– Заткнулся бы ты лучше…

– Могу и заткнуться. – Эрвин лег на спину и заложил руки за голову, всем своим видом давая понять, что намерен вздремнуть после обеда.

– Ты привык к болоту и вдобавок умник, – злобно проговорил Иванов. – Ну как же – вычислитель! Дикарь-дикарь, а мозги, как у компьютера. Такие, как ты, и в аду сумеют устроиться… будут там совершенствовать логистику: этих грешников – сюда, эту смолу – туда… Ты-то не пропадешь. А меня за что бросили тут гнить?

– Неправильный вопрос, – сказал Эрвин, позевывая.

– Ну так подскажи мне правильный! – заорал Иванов.

– Уже подсказал. Но ты не умеешь слушать.

– Валяй, скажи еще раз. Я послушаю!

– Правильный вопрос только один: как нам выбраться отсюда? – меланхолично промолвил Эрвин. – Причем рассчитывая только на свои силы. По сути, мы сейчас в том же положении, в каком были, когда отправились в болото. Значит, и общий план остается в основном прежним: лечим твою ногу и движемся дальше. К северу от нас лежат шесть островов. Мы доходим до пятого и от него движемся на северо-запад к материку. Это самая опасная часть пути. Доберемся до материка – выживем. Кордонного невода на том участке берега нет, разве что патрули. Свои обиды и вообще все эмоции оставь здесь, с собой не бери, они убьют тебя. Ясна задача?

– А если еще один дрон?!

– Тогда прячемся. Но это вряд ли. Девяносто девять из ста: дрон был послан кем-то из команды Прая вопреки его прямому приказу. Прай злопамятен и не слишком умен, но в простых комбинациях не ошибается. Зачем ему было шантажировать Лю, если он желал попросту разделаться с Эрвином Канном? Нет, он тоже хочет завербовать Эрвина Канна в свою команду и резонно полагает, что Эрвин Канн согласится сотрудничать с ним и будет служить не за страх, а за совесть, поскольку что же еще ему остается делать? Но эта идея, как видно, не пришлась по душе кое-кому из приближенных Прая. Я даже догадываюсь, кому именно. Дрон и взрыв острова – его рук дело.

– Гляжу, очень тебя там любят, – пробурчал Иванов.

– Чисто деловой подход. Окажись я в команде Прая – быть мне в скором времени вторым по влиянию человеком на Хляби. Кому это понравится?

– И ты пойдешь на это?

Тут только Эрвин перестал смотреть на кроны деревьев и взглянул Иванову в лицо.

– Ты тоже. Тебя предали, и ты предашь. Око за око. Это даже не предательство, а просто симметричный ответ. Ты служишь за деньги и карьеру, это же видно. При чем тут преданность идее и лично вождю? Да и нет у Лю каких-либо сногсшибательных идей. Разве можно сказать народу: ребята, при самой самоотверженной вашей работе и при самом лучшем руководстве вы еще сто лет будете жить бедно и завидовать даже твердианам? Электорат завоевывается обещанием пряника, а не кнута, это аксиома. Люди живут здесь и сейчас, им нет дела до праправнуков… Прай точно такой же. Тебя не убьют, потому что я об этом попрошу. Ты станешь полезен Праю как источник сведений о команде его соперника. Не сглупишь, так выдвинешься. На кого в команде Лю ты работал, если не секрет?

– На Уолтера Стаббинса.

– Как же, знаю. Хваткий парень. Лю – необычный китаец, ему плевать, какого племени человек, был бы полезен. Значит, Стаббинс тебя и нанял?

Иванов посопел.

– Ну, можно и так сказать. Обещал денег и новый уровень доверия, как мне было отказаться? Я ведь с простых волонтеров начинал, кричалки на митингах орал, толпу раскачивал, оплата сдельная. Потом Стаббинс меня заметил, под себя взял… Нет, тут только тот отказался бы, кто сам себе враг. Риск, да… Но я и раньше, бывало, рисковал…

– Так сильно ты еще не рисковал.

Иванов гладил перевязанную ногу, шептал ругательства, думал.

– А тебе не приходит в умную твою голову, – сказал он наконец, – что это наши устраивают нам проверку? Прогнемся мы под Прая или не прогнемся?

– Нет, – отверг Эрвин. – Для Лю и его штаба это слишком сложная схема.

– Ты так думаешь?

– Это не мысли. Это расчет.

До ночи он успел и подремать немного, и добыть еще одного «зайца», и построить шалаш на двоих для защиты от дождя, и еще раз сводить Иванова к сероводородной ванне. Опухоль на ноге не уменьшилась, но вроде и не увеличилась. Покачав головой, Эрвин велел напарнику держать ногу в источнике столько, сколько терпится, и еще немного сверх того. Орать, если нужно, во всю силу легких, но держать.