– Как ты себя чувствуешь? – деликатно спрашивает она, подняв прозрачно-небесные глаза на меня.

– Мне сломали голеностоп, поставили крест на карьере футболиста, а девушка уехала на шопинг на целый месяц. Как ты думаешь, как я себя чувствую? – сквозь усталость из моих уст звучит резкость.

Черт возьми, не смотри на меня так испуганно! Я имею полное право злиться на эту чертову несправедливость! Я шел к своей мечте столько лет, а ее оборвали на одном поганом матче! Я не смогу выйти на поле! Никогда! А ты смотришь на меня снисходительно-испуганно, будто кричишь, что я это заслужил, но боишься сказать вслух!

– Мне жаль…

– Что тебе жаль? Что я лежу в больнице? Что на меня нацепили эту хрень? – показываю на аппарат на ноге. – Или что я лишился мечты? Да хватит уже щуриться! – выкрикиваю внезапно. Только кому? Ей или себе?

– Я не могу на тебя смотреть, – вздрогнув, отвечает девчонка.

– Что, настолько страшный?

– Нет, ты лежишь в белой палате и на белом постельном белье. Мне больно смотреть на белый цвет.

Почему больно? Как может быть больно смотреть на стены или на постельное белье? Ничего не понимаю. Однако мозг постепенно расслабляется, а веки начинают тяжелеть. Доктор сказала, что обезболивающее скоро подействует, и я захочу спать. В глубине души мне хочется надеяться, что эта ситуация – плохой сон, а я проснусь завтра и выйду на поле за свою страну. Самообман никогда не помогал мне. Но может, сейчас самое время?

– Мне правда жаль, Дан…

Это последнее, что я слышу перед тем, как погрузиться в царство Морфея. А последнее, о чем я задумываюсь, что этот нежный голосок, полный сожаления и боли, впервые зовет меня Даном.

Как я когда-то попросил…

Он красивый, когда спит. Всегда был красивым, надо признать, каким бы непереносимым ни был и как бы я ни ненавидела мир, который окружает нас, ни проклинала судьбу, которая заставила меня прийти сюда и слушать размеренные пиканья приборов. Вру. Не судьба дала пинок и приказала приехать в частную клинику, а родители.

Мама позвонила с Мальдив на следующий день и попросила приглядеть за «братиком». Почему не прилетели сами? Не знаю. Мама что-то упомянула о плохой погоде и постоянных дождях. Они даже свадьбу хотят отложить. Странно, если честно. Гугл сказал, что на Мальдивах никаких аномальных осадков нет, весь день светит солнце, а волны спокойно омывают побережье.

Белые стены ослепляют. Еще немного, и я достану из рюкзака солнцезащитные очки – настолько сильно белый давит на глаза. Лицо Дани остается таким же спокойным и невозмутимым, но стоит ему проснуться, на смену спокойствию придёт боль. Боль, которую ничем не утолить.

Помню, как подошла к медсестре на следующий день после первого посещения и задала один вопрос:

– Он поправится?

– Скорее всего, да, но выйти на поле больше не сможет.

Это приговор. Вердикт, который ничто не сможет изменить, даже если я пойду в церковь и буду стоять на коленях ночами. Знакомое чувство разочарования и обиды накрыло меня в тот день. Я даже не злилась на резкость братика. Забыла все недопонимания, ссоры, угрозы, оскорбления. Мне было искренне жаль его.

Потому что я знаю, каково это – расстаться с мечтой всей жизни…

Зарисовки получаются очень милыми. Аленка сказала, что мои скетчи пора выставлять на выставке, но я все время отказываюсь. Кому я нужна со своими карандашными набросками?

– Д-доброе утро, – хрипловато-сонным голосом произносит Даня, приоткрывая глаза. – Который час?

– Уже три. Ты проспал больше суток, – улыбаюсь я.

Вчера я приехала рано утром после операции. Толя быстро довез меня, напоследок взглянул с жалостью через зеркало заднего вида. Я уже говорила, что он понимает меня, как никто другой. Сегодня мы договорились выехать позже, и правильно сделали. Я просидела около часа в палате в ожидании, когда Дан проснется.

– Почему ты здесь? Где родители?

– Они на Мальдивах. Вылететь не могут из-за плохих погодных условий.

– Плохие погодные условия? На Мальдивах? – усмехается он, закатив глаза. – А я уж думал, папа захочет приехать и прочитать нотацию. Свадьба для него важнее.

– Не вини их, они правда не могут.

– Просто ты плохо разбираешься в людях. Мероприятие на сто человек, приедут влиятельные инвесторы. Такое нельзя отменять.

Сомневаюсь в его словах, но вслух ничего не говорю. Родители не такие жестокие, чтобы бросить своих детей на произвол судьбы, когда у кого-то из них такая беда. Они так не поступят.

– У тебя телефон с собой? – внезапно спрашивает Даня.

– Ну да.

– Дашь на пять минут?

Не совсем понимаю, для чего ему телефон, но все же отдаю гаджет брату. Даня несколько минут что-то ищет, затем разворачивает экран и показывает мне.

– Смотри.

На фотографии наши родители. Мама в свадебном платье, которое выбрала не так давно, и Григорий Викторович в смокинге. Они счастливо улыбаются на камеру. Точнее, улыбается мама, а Григорий Викторович лишь слегка растягивает уголки губ. Позади них лазурное море, под ногами – белый песок, видно кое-кого из гостей.