Я покачала мышью у нее перед носом. Она поймала ее и отбросила в сторону.

Я рванулась вперед и швырнула мышь обратно так быстро, что та пролетела над головой Наоми. Думаю, в будущем нам стоит попытаться попасть в олимпийскую сборную по игре в кошки-мышки.

Я всегда любила конкуренцию, но стоит признать, что эта возня с мышью утомила меня. Пожалуй, придется сделать такие тренировки ежедневными.

Незаметно подкравшись к Наоми, я схватила ее и притянула к себе.

– Ты мотивировала меня лучше, чем любая научная статья, – сказала я. – И если ты еще когда-нибудь захочешь дать мне совет, я с удовольствием его выслушаю.

Саманта Дюклу Уолтз

– Я ненавижу, когда они так делают! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!

Эверетт только что с размаху хлопнул дверью и теперь, насупившись, сидел на диване в гостиной. Его лоб вспотел, на щеках цвели красные пятна.

– Делают что? – спросила я.

– Ничего.

– Ох…

Я попыталась погладить его по волосам, но Эверетт сердито стряхнул мою руку. А затем и вовсе повернулся ко мне спиной, обняв колени руками.

– Тебя сильно расстраивает это «ничто».

– Я не расстроен, – невнятно пробурчал он.

– Может, ты злишься?

– Нет! Можешь оставить меня в покое, мам?.. Пожалуйста.

– Хорошо, – вздохнула я. – Я дам тебе время прийти в себя. Но если тебя что-то мучает, надо обсудить это хотя бы с кем-то.

Я надеялась, что он меня услышал.

– Хорошо?

Эверетт хмыкнул. Когда мой десятилетний сын не в настроении, он предпочитает молчать. Расценив его хмыканье как утвердительный ответ, я вернулась на кухню.

И все же состояние сына беспокоило меня. Поэтому спустя некоторое время я положила в большую тарелку шоколадное печенье: всем известно, что это лучшее средство от всех невзгод.

Когда я заглянула в гостиную, Эверетта на диване не было. Сначала я подумала, что он вернулся на улицу, чтобы уладить свое «ничего» с другими детьми. Но затем услышала его шепот.

Мой сын стоял на коленях возле кресла-качалки – так, что его лицо находилось прямо напротив нашей кошки по имени Софи. Руки Эверетт запустил в ее густой мех. Из обрывков фраз, которые я могла расслышать с другого конца комнаты, было ясно, что он делится с кошкой переживаниями по поводу ссоры с соседями.

Благодарность наполнила меня. Какое счастье, что мой сын мог поговорить хоть с кем-то – пусть даже это была всего лишь маленькая полосатая кошка породы сноу-шу. Софи оказалась тихой, терпеливой слушательницей: она сидела и мурчала, пока он гладил ее и тихо шептал.

Однако в этой схеме все равно чего-то не хватало.

Кто-то должен был отвечать Эверетту. Ему нужен был тот, кто погладил бы его по волосам или по спине, кто бы отвечал на его нежные прикосновения.

Я отложила печенье и сделала несколько осторожных шагов, стараясь не потревожить мальчика и кошку. Опустившись на колени позади Эверетта, я уже протянула к нему руку, когда увидела это: Софи лизала лоб и волосы Эверетта, отвечая взаимностью на его нежность и прикосновения.

Я поднялась и так же тихо вышла, позволив этим двоим разделить свой момент наедине. Я слышала, как Эверетт прошептал:

– Софи, ты самый лучший друг на свете.

Несколько минут спустя он уже играл в мяч с детьми на улице. «Ничто» было стерто без следа маленькой сноу-шу, которая умела слушать.

Мэри К. Чейс

Когда мне было десять лет, я обожала животных. Помню, как завидовала друзьям, у которых дома жили кошки – я могла часами сидеть у них в гостях, гладить мягкую шерстку и слушать довольное урчание. Стоит ли удивляться, что, когда мама одной из моих подруг предложила мне в течение недели за небольшое вознаграждение приходить и ухаживать за Цезарем и Клеопатрой, я ухватилась за такую возможность обеими руками? Признаюсь честно, мне и денег-то никаких не надо было ради такого немыслимого счастья.