– Да как же мертв? Вон у него и руки-ноги шевелятся…

– То невелика радость. Без души тело-то быстро в негодность придет, а душу ты-то как раз и изгнала, Зинаида. Я тебе зачем сказала раз в неделю по мерзавчику давать, а? Чтоб смертным страхом потихонечку от зеленого змия отучать. И землицу брала не абы какую, а от опойцы, чтоб, значит, муженек твой все тридцать три удовольствия цирроза прочувствовал. А ты ему с чьей могилы землю дала?

– С Дрозденко Егора Ефимовича, героя-ликвидатора, – смущенно ответила Зинка.

– То-то же. И не чекушечку, а сразу литр с четвертью!

– Да я ж прятала…

– Не спорь! Вылакал-то он все разом! А теперь представь: Егор Ефимович перед смертью с полгода раком мучился – все тело в опухолях и метастазах, сам врачей просил, чтоб ему помереть дали. А ты все эти полгода – в водку, и мужу на стол. Его душенька такого страху смертного натерпелась, что и выпорхнула вон. А тело-то – вот оно, здоровое да живое, но без души – пустышка.

– И что ж теперь делать?

– Что делать? Тело есть, надобно таперича душу вернуть, чтоб привесть, так сказать, организм в равновесие.

– Вернете? – спросила Зинка.

– Я? Да ни за что. Я если туда сунусь – уж не вернусь. Много кто меня там ждет, да, поди, не с хлебом и солью. Нет, милочка, сама набедокурила – сама разбирайся. А я подсоблю чем смогу.

– А что делать мне?

– Езжай домой и за благоверным следи, покуда не поранился. – Колька в этот момент как раз лакал масло из лампадки, совершенно не обращая внимания на опаляющий щетину огонек. Зинка за шкирку его оттянула. – Я к утру с Петей подъеду. И подумай заодно: готова ль ты за таким мужиком в ад спуститься.

– Почему обязательно ад?! – обиженно поинтересовалась Зинка.

– Потому что рай попы выдумали, чтоб десятину собирать.

Петя возник будто из ниоткуда и, обдавая табачным духом, проводил Трифоновых к калитке.

Звонок в дверь раздался в пять утра. Зинка открыла. На пороге были Матушка Софийская и Петя – опять без рубашки. Неужто так и через город ехал? В руках у него был большой железный кофр с красным крестом на боку.

– Виделись, – коротко кивнула ведьма, повернулась к помощнику. – Раскладывайся, Петя.

Тот раскрыл чемодан и выпростал из него кюветы с шприцами, упаковку ампул, достал какой-то громоздкий аппарат. Просипел:

– Где тут у вас розетка?

– А зачем она для колдовства-то? – удивилась Зинка.

– Не для колдовства, а для дефибриллятора. Или ты думала, я тебя чаем отпаивать буду? – раздраженно ответила Матушка.

– А дефибриллятор-то зачем?

Петя и Матушка остановились, посмотрели на Зинку с укором.

– Ты что думаешь, милая, я руками помашу, слова волшебные скажу, и все? Нет уж, чтоб попасть на тот свет, надобно помереть.

– Да вы не ссыте, Зинаида Павловна, – вмешался Петя, – я вам укольчик сделаю, вызову фибрилляцию желудочков, сердечко и встанет, а вы прямо там вмиг окажетесь. Через пять минут я вам – р-р-раз – адреналинчику и дефибриллятором добью, и вы сразу на свободу откинетесь.

Зинка сглотнула. Умирать почему-то ужасно не хотелось. Хитро прищурилась бабка:

– Как, милая, не передумала?

Зинка обернулась на диван, где обретался Колька. Через повязку было не видать его страшных мертвых глаз, и весь он был такой знакомый, домашний, родной. Дырка на носке, вытянутые коленки у треников, расплывшаяся татуировка «ВДВ 1994» с самолетиком, нос картошкой. «А хоть бы и пил! – подумала Зинка. – Лишь бы вернулся». Вспомнила, как познакомились; как он ее в кино водил на последний ряд и уворачивался от пощечин, пока лез под блузку; вспомнила, как смотрели на них, гуляющих вместе, местные бабоньки – с изнывающей завистью; вспомнила, как Колька кроет – жарко, истово. Покачала головой:

– Не передумала. Давайте, Матушка, мужа моего выручать, а то мне к восьми на смену.

– Тогда кофтенку сымай и на пол ложись.

Скинула Зинка кофту, осталась в одном лифчике – как назло, самый замызганный надела, аж самой совестно.

– И бронежилет свой снимай.

– Тут мужчина… – смущенно пробормотала Зинка.

– Я больше не мужчина, – просипел в ответ Петя. – Меня можете не смущаться.

Зинка легла на холодный линолеум, заерзала – видать, не все осколки убрала. Сверху нависло бабкино лицо. Широкие ноздри казались выскобленными глазницами.

– Слушай и запоминай. По ту сторону я тебе ничем не помогу. В место ты идешь опасное, темное. Будут пытаться тебя там оставить – и те, кто любят, и те, кто ненавидят. Есть и коренные обитатели – с ними лучше вообще не встречаться. Но ты, главное, цель свою помни и к ней иди. Как Кольку найдешь, чем хочешь завлекай, всеми правдами и неправдами уговори его пойти с тобой. Своей волей пусть идет, иначе не сработает.

– А чего б ему не пойти? – удивилась Зинка.

Старуха мотнула головой, точно вспомнила что-то ужасно неприятное: