Шрифт:
– …выходит, что согрешил один, а страдают многие?
– Ибо сказал Господь: «Строящий дом свой на чужие деньги – то же, что собирающий камни для своей могилы». Такая гнусь, вор и взяточник, не просто себе яму роет, но и другим грешникам путь прокладывает!
Коля почувствовал, как что-то влажное коснулось его спины и прилипло к ней. Каким-то шестым чувством он понял, что это лицо одного из покойников, но сил пошевелиться не нашел. Вдобавок потолок пребольно давил на макушку.
– …Он ведь не просто своровал гранитные заготовки – такое богохульство, чтобы заячью свою душонку от смерти спасти, стены на случай бомбежек укрепить! А это ведь уже не просто материал – там портреты выгравированы, даты, имена… А могила-то остается пустой! Голодная. Жадная. Пожирать будет могила, покуда не наполнится…
И тут Коля осознал, что это за материал такой – гладкий и прохладный. Поднять голову уже не удавалось, потолок мешал, но он скосил глаза, насколько хватило сил, и посмотрел на гранитную плиту. В тусклом свете, льющемся из щели, на него благостно взирал единственным глазом выгравированный старик. Там, где должна была находиться дата смерти и где следовало располагаться второму глазу, шел косой срез, а дальше оказался уже новый обрезок могильной плиты: портрет печально улыбающейся девочки лет десяти. Глаз у нее не было – прямо под ним шел тонкий цементный шов, а следом – чьи-то годы жизни на уже новой плите. Глаза, носы, рты, звезды, кресты, имена, даты – осколки чужих смертей, которые чья-то воля превратила в эту бессмысленную мозаику. А эту комнату – в пустую голодную могилу.
Все они смотрели на него, на Колю, тот чувствовал это каждой клеточкой даже в темноте. Очень хотелось кричать, но воздуха в легкие набрать не получалось – очень уж мешали упершиеся в спину грудные клетки трупов, слипшихся в жуткий гибрид. Радио продолжало монотонно бубнить про голодные могилы и что те не должны оставаться пустыми. Вдруг что-то тонкое и холодное проползло мимо шеи, слегка пощекотав парня. Тот не без труда высвободил одну руку и поймал этот предмет. У него было не больше секунды, чтобы понять, что это оголенный провод, ухватиться за него, как утопающий за соломинку, зайтись в судорожном танце и расцвести улыбкой… Все лучше, чем умереть, сгорбившись в три погибели.
– Так, а паспорта мне давайте. Я теперь ученая, в третий раз на эту удочку не попадусь.
Хозяйка строго, с недоверием следила, как рослые темнокожие мужчины растаскивают сапогами весеннюю грязь по паркету, занося инструменты. Бригадир – солидный мужчина средних лет в комбинезоне – устало утирал пот со лба бумажным платочком.
– Тамара Васильевна, я повторяю, мы серьезная фирма, зачем вы…
– Ничего не знаю! Паспорта мне. Оплата только по факту!
Маленькую яростную женщину рабочие предусмотрительно обходили, предоставив разборки начальству. Бригадир открыл рот, чтобы начать новый виток спора, но передумал, после чего гаркнул так, чтобы было слышно даже во дворе:
– Ладно, мужики, несите документы, сдаваться будем! – Обведя взглядом комнату, он поспешил сменить тему. – Я так понимаю, сначала нужно мебель вынести?
– Да, представляете, даже этого тот бездельник так и не сделал!
Поняв, что вновь поднял скользкую тему, бригадир поспешил зацепиться за любую другую. Ноздрей его достиг еле заметный, но на редкость удушливый сладковатый запашок.
– Извините, Тамара Васильевна, а чем тут, простите, пахнет?
– Я бы попросила! – возмутилась хозяйка, надуваясь, точно ядовитая рыба-фугу. – Да, тут умерла моя бабушка, но я требую проявить чуть больше уважения. Все-таки это…
– Здесь умерла, да? Тут вон пятнище в полстены!
– Нет, вон там, на кровати. А это… Не имею ни малейшего понятия. Наверное, просто пятно. Неважно – все равно эту стену надо снести.
Бригадир, повинуясь какому-то странному порыву, коснулся темного силуэта, похожего по форме на человеческую тень. На пальцах осталось что-то жирное, густое, вонючее, точно стена истекала гноем. Бригадира передернуло, он вытер ладонь об штаны и повернулся к хозяйке:
– Не сомневайтесь, Тамара Васильевна, за неделю управимся! – Затем бригадир обратился к нагруженному, будто ослик, молодому молдаванину: – Мирче, спальные мешки сюда заноси, места всем хватит!
Мирче – новичок в бригаде, недавно из Тирасполя – с явной неохотой, осторожно обойдя хозяйку, внес спальные мешки в комнату и свалил их у подоконника. Несмотря на гигантские размеры, та все равно ощущалась какой-то неуютной, даже тесной. На секунду Мирче даже показалось, что комната оценивающе, голодно смотрит на него, но виной такой странной фантазии были всего лишь дурацкие розовые обои в цветочек. Завитые листья отдаленно напоминали злобные зенки – особенно если смотреть на них краем глаза.
«Пока эту дрянь не обдеру, спать не лягу!» – решил Мирче и поспешил в машину за остальными вещами.
Наконец, когда все приготовления были закончены, паспорта сданы, а специфика работ оговорена, хозяйка с явным недоверием передала ключи бригадиру.
– И запомните – в квартире не курить, иначе вычту из гонорара!
– Помилуйте, Тамара Васильевна, среди нас и курильщиков-то нет! – умоляюще воздел очи бригадир.
– Я предупредила.
Хозяйка вынырнула в подъезд и с какой-то горькой досадой рванула на себя дверь. Та, отсекая квартиру от внешнего мира, гулко захлопнулась, почему-то напомнив Мирче крышку гроба.