А ведь Мишка заметил это первым, но Богдан тогда ему не поверил.

Случилось это в январе, вскоре после зимних каникул. Их снова собрали в актовом зале, и директор представил им высокую темноволосую женщину: «Это Марта Валентиновна. Всем нам очень повезло, что она согласилась со следующего года прийти работать в нашу школу учителем русского языка и литературы».

И директор, и эта новая были абсолютно не похожи на учителей. Оба не очень молодые, но в джинсах и толстовках. Андрей Денисович какой-то лохматый, кажется, что утром не причёсывался, а просто пошерудил пятернёй в волосах, чуть пригладил – и пошёл на работу. А Марта – с такой короткой стрижкой, будто месяц назад её побрили налысо и она не успела толком обрасти. И на ногах у неё были кроссы – не какие-нибудь белые или розовые, специально придуманные для девочек всех возрастов, а нормальные такие, чёрно-синие кроссы с толстой подошвой, уже порядком растоптанные. И ещё она почему-то очень стеснялась и даже мотала головой, когда директор расхваливал её и раз за разом повторял, как повезло школе и всем будущим ученикам Марты. А потом попросил её сказать несколько слов, и, хотя она отнекивалась и снова мотала головой, потом всё же вышла в центр зала и произнесла речь.

– Наши девицы от Марты аж пищат.

Богдан не понял, чего больше было в Мишкином голосе – насмешки или раздражения.

– Да? Ну и ладно. Нам-то какое дело?

После шестого урока они столкнулись возле раздевалки и втиснулись в узкое пространство между стеной, подоконником и горшком с фикусом, который оба давным-давно называли Мистером Фиксом. Фикус рос вместе с ними и сейчас, как и восемь лет назад, был выше обоих.

– Нам никак-кхо! – Мишка чихнул и отвёл от лица узкий кончик листа Мистера Фикса. – Иди отсюда, щекотный. Просто наблюдаю за другим биологическим видом. Пищат, верещат, обсуждают, какая она крутая. Полька собирается побриться налысо, а Кашемирова вообще додумалась до того, что рассказала о Марте нашей русичке.

– Да ладно! – Богдан засмеялся. – Этой вашей унылой Выдре? И что она? Не заплакала же?

– Разозлилась. Но я бы на её месте тоже вызверился. Создают гуманитарный класс и отдают его какой-то неизвестной тётке, которая даже не учитель, а сценарист документального кино.

– Ну, образование у неё вроде педагогическое. То есть точно педагогическое, директор сказал, что они однокурсники.

– А Выдра – отличник народного образования. Повторяет это на каждом уроке и Кашемировой сегодня снова сказала.

– Слушай, давно хотел тебя спросить: что, реально у неё такая фамилия – Кашемирова?

– Да не, вообще-то она Кашеварова, но осенью припёрлась в школу в новом пальто и таскала его с собой на уроки. Даже волосы в голубой цвет подкрасила, в тон своей обожаемой шмотке, – не целиком, а как-то кусками. А когда ей замечание делали, то вопила, что это настоящий кашемир, стоит кучу денег и что в раздевалке его оставлять нельзя, потому что сопрут или превратят в тряпку. Ну, кто-то – кажется, этот индюк Седов – и назвал её Кашемировой. Теперь до выпускного так и останется…

За Мистером Фиксом раздался смех и топот, и Мишка, чуть пригнувшись, посмотрел через фикус в сторону раздевалки:

– Идут. После урока в кабинете остались – коварные планы строили.

– Или нековарные.

– Вряд ли. Хотя теперь всё может быть. У них новый главарь. Или главариха?

– Скажи ещё – главарица. Или главарка.

– Пусть тогда будет предводительница.

– Кашемирова, что ли?

– Да какая она новая, я с ней с первого класса на соседних партах. Не. Другая. Видишь, с зелёным рюкзаком? Ну вон там, справа. Пригнись и листья разведи. Видишь? Ну с косами!

– Да там броуновское движение какое-то. Не разглядишь. Кто такая-то?

– Пришла к нам в начале декабря. Кто вообще в другую школу посреди учебного года переводится? Вроде тихая, вроде скромная, никуда не лезет, никого не достаёт. Учится прилично, даже отлично. А тут пару дней назад я сообразил, что она почти со всеми в хороших отношениях. У девчонок наших всё какие-то коалиции были, разборки между группками, постоянно кто-то против кого-то дружил. А тут смотрю – тихо. И все вокруг неё вертятся: то вопрос зададут, то советуются, то зовут после школы в ТЦ у метро. Вчера я в столовку пришёл, там тётка одна есть, злая как собака. Я один раз видел, как она малька какого-то тряпкой шлёпнула – за то, что стакан за собой не убрал. В общем, стою я в очереди, а новенькая впереди на несколько человек. И эта злющая баба ей говорит: «Василисочка, не бери эту булочку, она несвежая, лучше я пирожок тебе дам». Фигня какая-то непонятная. Василисочка! – Мишка то ли фыркнул, то ли снова чихнул и раздражённо отвёл от лица лист фикуса. – Она и ко мне подкатывала. У меня ручка протекла, весь перемазался, а она тут как тут: салфетки влажные достала и протягивает мне. Только меня салфеточками не купишь.

Богдан, наполовину высунувшись из-за Мистера Фикса, вглядывался в редеющую стайку девчонок. Вот она! Серебристый пуховик, зелёный рюкзак. И косы. Улыбается, что-то говорит, кивает головой, идёт к выходу.

– Василисой её зовут, ты понял, да? А девчонки кто как называют: и Лисой, и Лиской, и даже Васькой. Я думаю, ей больше подходит другое имя. Она сама рассказывала, что в документах, которые в прошлой школе готовили, в имени ошибку сделали, потому что на клавиатуре «А» и «К» рядом, просто в разных рядах.

Мишка замолчал и почему-то вздохнул, а Богдан всё смотрел на фигуру, казавшуюся хрупкой даже в огромном, похожем на одеяло пуховике, и на бледное лицо, с которого в одно мгновение исчезла улыбка – сразу, как только Василиса отвернулась от одноклассниц.

– Короче, там, в документах, вместо «Юрченко Василиса» было написано «Юрченко Василиск».

От кого: Марта Брянцева <martabrya@yandex.ru> [1]

Кому: Алексей Петров <alex-art@gmail.com>