Она бежала по белому городу, стекающему с холма, и смеялась, она струилась вместе с ним то вверх, то вниз, она могла проникать в любое помещение, быть запахом — любым, звуком — любым. Она взмыла к персиковым облакам, а потом стала темнотой в щели между золотыми камнями Стены, она чувствовала прикосновения пальцев — взрослых, детских, своих и чужих — во все времена.
Она вернулась, чтобы больше не уезжать, потому что паромы и поезда не нужны перед лицом смерти, нет — перед лицом того, что больше, чем смерть, того, что
