— Чай с жасмином, очень вкусный, — говорит мама. — Пирожные свежайшие. Позовешь Тамару Петровну в гости.

— А яиц этих столько зачем! — не унимается бабуля.

— Папа Маше передал, — хмыкнув, отвечает мама.

Продолжая спорить, мама с бабулей ставят чайник, заваривают новый чай, убирают что-то в холодильник, а что-то наоборот достают и ставят на стол. Маша наблюдает, слушает. Оказывается, в эти выходные никто из города больше не приедет. Значит, они с бабулей и мамой будут на даче втроем!

Быть на даче с мамой — совсем не то же самое, что с бабулей. Не лучше и не хуже, просто по-другому. В первый же вечер они отправляются гулять вдвоем — Маша и мама — но не идут ни в поля, ни к бетонным блокам, ни к Волге. Они гуляют по узким улочкам дачных поселков. Мама ходит быстро. Рыжая коса качается у нее за спиной влево-вправо, словно маятник на часах. Вдруг она резко останавливается, и Маша, засмотревшись на красиво расписанные ворота гаража, едва в нее не врезается.

— Ой, Светка, привет! — кричит мама и машет какой-то женщине за деревянным забором. Женщина машет в ответ и открывает перед ними калитку.

Оказывается, мама работает вместе с ней в больнице.

— А ты разве Свету не помнишь? — удивленно спрашивает мама у Маши. — Ты ведь когда на работу ко мне приходила, я вас знакомила.

Но для Маши все люди в белых халатах на одно лицо. Кроме мамы, конечно.

Мама долго болтает со Светой о том о сем. Маша слушает, переминается с ноги на ногу и разглядывает украдкой сад. Наконец они прощаются и идут дальше.

Но вскоре мама опять встречает знакомых. Толстый мужчина в очках и улыбчивая женщина с короткой стрижкой очень им рады и приглашают в дом, в котором, к Машиному восторгу, живет собака — черный спаниель с длинными кудрявыми ушами и рыжими пятнышками на лапах и груди. Зовут его Грей.

Маша кидает Грею мячик, а мама вместе с хозяевами дома садится за стол, полный всяких угощений, и разговаривает, разговаривает, разговаривает. Мама может разговаривать очень долго, совсем как бабуля, но только по-другому.

Кажется, все только и ждали, когда мама придет, усядется за стол и примется рассказывать истории. Кажется, все только ради этого и собрались. А мама, кажется, к этому выступлению долго готовилась, подбирала слова, репетировала, но Маша знает, что это не так. У мамы все получается внезапно, и в историях, и вообще по жизни.

Мама из всего может сделать историю: из смешного случая на работе, из воспоминаний об их поездке на море, из спора с грузчиками, которые заносили в квартиру новую мебель. Когда мама начинает рассказывать, самые обычные ситуации вдруг становятся похожими на детектив или триллер. И даже если Маша много раз слышала эти истории, даже если эти истории про нее, ей все равно интересно.

Они сидят в гостях допоздна, а потом бредут домой по темным улочкам, и путь им освещают только рыжие окна соседских дач. Темнота на даче совсем не такая, как в городе. Она густая, плотная, переполненная самыми разными звуками: стрекотом, шуршанием, всплесками. Мама шагает как всегда быстро, держит Машу за руку, а Маша, засыпая на ходу, думает, что впереди у них целых два дня.

На следующее утро, едва проснувшись, Маша понимает, что сегодня они пойдут на пляж. День выдался жаркий, солнечный, и даже если вода в Волге еще прохладная, можно будет, искупавшись, погреться на раскаленной солнцем гальке.

Ходить с мамой на пляж — совсем не то же самое, что с бабулей. Бабуля все больше сидит на берегу, иногда заходит в воду по колено и стоит, стоит, рассматривает окрестности. А мама отлично плавает. С ней можно заплывать далеко от берега и, если что, подержаться за ее плечо. Совсем далеко, Маша, конечно, не заплывает. Плавать-то она научилась только прошлым летом. Поплавает немного и обратно на подстилку — греться. А вот мама плывет и плывет чуть ли не до самого бакена, который красной пуговкой виднеется где-то посередине реки.

Маша сидит на берегу, укутавшись в махровое полотенце. Губы у нее синие и дрожат, ногти тоже синие. Зарывшись пальцами ног в мелкую теплую гальку, она грызет яблоко и следит, как мамина голова — крохотная черная точка — то выныривает из воды, то снова пропадает из вида. В какой-то момент мама оказывается так далеко, что Маша вообще перестает ее видеть. И ей вдруг становится страшно, как бывает во сне.

Маша знает, что плавает мама отлично и с ней ничего не может случиться, и все-таки хватается за свой страх и развертывает его, как рулон оберточной бумаги. Что она будет делать, если мамина голова больше не покажется над водой? Позовет на помощь, потребует лодку, найдет водолаза в специальном костюме?

От собственных фантазий у Маши уже дрожат губы и в горле застревает твердый комок, но вот мамина голова опять над водой и гораздо ближе, чем раньше. Мама плывет к берегу! Маша вгрызается зубами в яблоко и вздыхает глубоко, облегченно. Мама возвращается. Как всегда.

А еще с мамой можно кататься на велосипеде. Сама Маша ездить пока не умеет, поэтому ей устраивают сиденье на багажнике: кладут на него мягкую подушку и привязывают бельевой веревкой, чтобы не свалилась. Маша садится на багажник верхом, обхватывает маму за спину, и они едут по проселочным дорогам, обгоняя жаркий июньский ветер. Мимо проносятся аккуратные, причесанные поля пшеницы и дикие, кудрявые степи. Из-под колес выпрыгивают стайки кузнечиков и бьются о голые Машины ноги.