Как вдруг раздался легкий хлопок. Тут же фигуры отсоединились от снега – я увидела еще несколько других, сбоку, – и бросились к окнам и двери, выходящим в сад. Что делалось со стороны главного входа, мне не было видно, но там, наверное, происходило примерно то же самое.

Я решила бежать к воротам, туда, откуда донесся легкий командный хлопок.

И в этот момент морозный воздух взорвался остервенелым собачьим лаем, на который немедленно отозвались другие собаки, и несколько секунд спустя поселок захлебывался в собачьем гавканье, тявканье, вое и лае.

На меня накатила паника. Я уже не знала, куда бежать, что делать, где собака, где люди. Мне сделалось страшно, я раздиралась между желанием бежать обратно, в теплую и безопасную машину, и чувством долга, который требовал, чтобы я сообщила стратегически важную информацию. Взяв себя в руки, я бросилась в сторону ворот, думая, совсем не к месту, что сними меня кто на видео в этот момент, я выглядела бы более чем комично, со всеми этими подпрыгиваниями, приседаниями, кручением на месте и бестолковым бегом в разные стороны.

И вдруг грохот выстрела перекрыл собачий вой. Загремели взламываемые двери, захлопали соседские двери и ставни. Больше у меня времени не было. Развернувшись обратно прыжком, я помчалась к машине.

Ворвалась, запыхавшись, плюхнулась на сиденье и произнесла, едва переводя дух:

– Мы опоздали. Поехали к реке. Сами перекроем выход.

Джонатан врубил мотор, дал задний ход, выехал с улицы и стал объезжать дома, чтобы приблизиться к реке.

Я тараторила скороговоркой:

– Река замерзла, так что уйти они могут только пешком. Проехать там нельзя, берег крутой. Все, что мы можем сделать, это выбраться по берегу на уровень его дачи и спуститься на лед, к выходу из подземного канала.

– Дамы, вы остаетесь в машине, – сообщил Джонатан через плечо. – Выйду я один.

– Нет, Джонатан, – сказала Светлана, – ты ведь даже не сможешь его узнать! А вдруг оттуда еще кто-то другой появится?

– Тогда возьму и другого, – спокойно ответил он. – Какая разница? В такой ситуации берут всех.

Как вам нравится это «берут всех»? Произнесенное небрежным тоном профессионала? И кто же это будет «всех» брать? Джонатан? В одиночку?

То ли он себя переоценивает, то ли я еще далеко не все о нем знаю… «Бюро частных расследований»… Наверное, чтобы открыть такое бюро, надо как раз уметь «брать»? Он забыл упомянуть, отвечая на вопросы Светланы, что он еще прошел и школу карате, школу бокса, школу восточных философий и еще, может, много чего, о чем я едва знаю и едва догадываюсь. Он полон загадок, этот красавчик-англичанин…

И вдруг я подумала, что никогда нам не быть вместе. Слишком он непостижим для меня, слишком неожидан, слишком сложен.

Мне не по зубам.

Как только мы заглушили мотор, мы услышали, что в доме идет самая настоящая перестрелка.

– Что там происходит, хотела бы я знать, – процедила Светлана.

– Я не понимаю… Впечатление такое, что там идет бой… Кого с кем?

– У Васьки должна быть охрана, – снова сквозь зубы выговорила Зазорина.

– Охрана – да, но не армия же!

– От этого подонка всего можно ожидать…

Джонатан тем временем уже был снаружи и рассматривал спуск на замерзшую реку. Спохватившись, мы тоже выскочили. Берег был не очень высок, но покрыт глубоким снегом. Придерживаясь рукой в перчатке за выступавшие кустики, Джонатан стал спускаться, по пояс увязая в снегу. Я двинулась было за ним, но он зашипел:

– Ты мне обещала!

Мы со Светланой остались стоять наверху. Уже на льду Джонатан прошелся вдоль берега и наконец махнул нам: «Нашел!» Он постоял, всматриваясь в темень, и вдруг пропал из виду.

– Он туда пошел, – обернулась я к Светлане, которая опасливо держалась подальше от края. – Я не могу сидеть в машине. Я спускаюсь!

Она схватила меня за рукав.

– Оля, тут не кино снимается, девочка! Тут настоящий бой идет, ты не слышишь?

Я только махнула:

– Оставайся здесь, – и заскользила по снегу вниз.

Черная непроглядная впадина подземного Васиного туннеля мне показалась пастью дракона. Джонатана не было видно. Я в отчаянии вглядывалась во тьму. Кажется, стояла тишина, если можно было об этом судить, учитывая грохот, раздававшийся наверху.

– Джонатан! – зашептала я. – Джонатан!

Я вздрогнула от неожиданности, когда в черном проеме прямо передо мной возникла его высокая фигура.

– Я так и знал, что ты заявишься… Так ты держишь свои обещания?

– Там что, Джонатан?

– Ничего. Пока тихо. Но если раздастся малейший шорох, ты отсюда молниеносно испаряешься. Поняла?

В его голосе звучали необычные нотки. Всегда сверхвежливый, сверхвнимательный, сверхчуткий, готовый помочь, позаботиться, оказать поддержку и потом деликатно уйти в тень, сейчас Джонатан вдруг сделался властным и даже слегка грубоватым.