Бен нахмурился.

— Нет, я не это имел в виду. Я не расстроен, что ты…

— Все хорошо, — заверила я его. — С этого момента все будет легко и непринужденно. Я обещаю.

Лютер вернулся в столовую, неся миску с хлопьями и ложку. Он сел рядом с Беном, и моя надежда на то, что Лютер забыл о своей просьбе, улетучилась, когда сын снова спросил:

— Ты проведешь сегодня время с нами, Бен?

— Мне нужно еще поработать, приятель, — мягко сказал Бен.

Лицо Лютера вытянулось, но он кивнул.

— Да, хорошо.

Бен быстро взглянул на меня и добавил:

— Но я сделаю небольшой перерыв, когда придет Ноа, чтобы познакомиться с ним.

— Да?! — Лютер просиял. — Классно, потому что я уже сказал Ноа, что он сможет встретиться с тобой.

— Лютер, — настойчиво сказала я, когда Бен рассмеялся. — Ты не будешь больше давать подобных обещаний, договорились?

— Но, у меня все получилось, — довольно заявил Лютер, отправляя в рот огромную ложку хлопьев.

Бен засмеялся сильнее, и я тоже не смогла удержаться от смеха.

— О боже, Лютер.

Бен взглянул на меня, и я, все еще чувствуя себя неловко, тихо сказала:

— У меня остались вафли, если ты еще голоден?

— Я бы съел еще парочку, — согласился он, — если ты позавтракаешь со мной и Лютером.

Я приняла оливковую ветвь Бена с мягкой улыбкой.

— Мне бы этого хотелось.

Бен

Я вышел из своей комнаты, вращая головой из стороны в сторону, пока моя шея не хрустнула как следует. Было чуть больше трех, и, если не считать короткой передышки около одиннадцати, чтобы встретиться с другом Лютера Ноа, я писал весь день.

Меня захлестнула волна головокружения. Если я смогу продолжать в том же темпе, то закончу книгу за пару недель и уложусь в сроки, которые требовал Алекс. Я коротко написал Алексу, что снова пишу, и облегчение Алекса было заметно даже по ответному сообщению.

Пока шел по коридору к лестнице, уговаривал себя придерживаться плана и отправиться в ресторан, чтобы перекусить там, но ноги принесли меня на третий этаж. Из гостевой комнаты в конце коридора послышался тихий голос Оливии, и я ускорил шаг, с нетерпением предвкушая встречу с ней.

Я заглянул в комнату. Лютер стояла рядом с Оливией, держа в руке кусок молдинга в виде короны.

— Мама, я могу забраться к тебе на плечи.

Оливия рассмеялась.

— Или ты можешь пойти во вторую спальню и взять стремянку, как я просила.

— Ладно, но я смогу поработать пневмостеплером?

— Нет, конечно, не сможешь, малыш. Это не игрушка, — объяснила Оливия. — Но ты можешь придерживать стремянку, пока я буду устанавливать потолочный молдинг.

— Но ты же говорила, что у тебя болят руки, и тебе больно их поднимать. Так что будет лучше, если я прикреплю молдинг, — возразил Лютер.

Оливия наклонилась и поцеловала его в лоб.

— Дорогой, мои руки и правда болят, но ты спятил как та кукушка от какао, если думаешь, что я позволю тебе использовать этот степлер.

— Я даже не понимаю, что это значит, — проворчал Лютер.

— Это персонаж из очень давнишней рекламы хлопьев, — объяснил я. — Только старики ее помнят.

— Эй, приятель, не говори, что мои шутки устарели. — Оливия повернулась ко мне и насмешливо нахмурилась, заставив меня ухмыльнуться.

— Бен! — Лютер обернулся, и восторг на его лице чертовски приятно согрел мое эго. — Ты закончил писать?

— Да, — подтвердил я. — Как раз вовремя, чтобы помочь вам прикрепить эту деревянную розетку к потолку.

Лютер радостно завопил, когда я присоединился к ним и поднял кусок молдинга.

— Лютер, ты можешь взять стремянку, как просила твоя мама?

— Конечно! — Лютер выбежал из комнаты, а Оливия закатила глаза.

— Я уже пять минут прошу его сходить за стремянкой. А ты сказал один раз, и он тут же побежал.

— Ну что я могу поделать, Оливия, твой ребенок считает меня потрясающим, — с гордостью отозвался я.

Она рассмеялась и сказала:

— Я ценю твое предложение помочь, но на самом деле не обязан, ты ведь знаешь?

— Да, — согласился я. — Однако хочу помочь.

— Я бы протестовала гораздо сильнее, но очень хочется закончить ремонт до того, как появятся наши постояльцы, а у меня сегодня ужасно болят руки, — пожаловалась Оливия.

— Шлифовальные машины просто орудия сатаны.

В коридоре раздался громкий хлопок, и голос Лютера:

— Упс.

— О-о-о, — взволнованно протянула Оливия.