БОРИС ЛАПИН
КРАТЕР ОЛЬГА
1
Лихман писал письмо жене, когда дежуривший в этот ве аер Саша Сашевич деликатно кашлянул за дверью каюты.
– Михаил Маркович, вас вызывает Тяпкин. Говорит, срочно. Говорит, нужно самого. Я говорю, вы отдыхаете, а он говорит...
Лихман с досадой отбросил ручку, сунул недописаниое письмо в книгу, но не только не чертыхнулся, а даме нашел в себе силы пошутить, правда, не очень оригинально:
– Ну, раз Тяпкин!..
Вставая, он опять не рассчитал это проклятое лунное притяжение, хотя уже пора было привыкнуть за два месяца, но, наверное, и за два года не привыкнешь, и опять ноги на миг повисли в пустоте и показались длинными и тонкими, как у паука, и опять почувствовал он всем телом, какой усталостью и тяжестью оборачивается на деле эта кажущаяся лунная легкость. "С такими работничками как раз отдохнешь, - вздохнул он.
– Вечно что-нибудь да случится".
– Слушаю, Петя.
– Михаил Маркович, - голос был хриплый, испуганный, как у нашкодившего школьника, самоуверенности как не бывало, вы, конечно, извините, но без вас... Ради бога приезжайте!
– Прямо сейчас?
– Михаил Маркович, тут какая-то чертовщина...
– Что случилось?
– Да ничего. Честное слово, ничего. Просто бур дальше не идет.
– Знаете, Петя, давайте оставим шутки на завтра. А если действительно что-то произошло, не валяйте дурака, говорите...
– Да нет, честное слово, ничего такого не произошло. Только бур не идет. И хоть лопни.
– Если у вас алмазный бур не идет в грунт, значит, там по крайней мере алмазы. Тогда немедленно давайте на Землю радиограмму: "Закурил трубку мира. Тяпкин". И за вами пришлют ракету скорой помощи. И отлично, важно захватить болезнь в начальной стадии.
Тяпкин обиделся.
– Напрасно смеетесь, Михаил Маркович. В самом деле бур не идет.
– Я смеюсь! Нет, вы подумайте, я смеюсь, мне весело, что посреди ночи меня вытаскивают из постели. Я смеюсь! Как мило... Хорошо, еду!
2
Низко над горизонтом висел большой голубоватый глобус самая прекрасная планета Вселенной. Он был словно стеклянный, и сквозь полупрозрачное стекло смутно проглядывали очертании материков, заключенных внутрь шара. Лихман не столько разглядел, сколько угадал в одном из темных пятен Европу, мысленно поставил точку посреди материка и улыбнулся ей: там была Ольга.
Лихману нравились лунные ночи с их мягким земным светом, скрадывающим резкие, как провалы, тени. Ночами он отдыхал и от ослепительного солнечного сияния, от которого не спасали даже фильтры в шлемах, и от чёрных теней, на которые боязно ступить, и от полосатого, как матрац, пейзажа. Но главное, конечно, ночью можно было сколько угодно смотреть на Землю.
Еще издали, из окна тряского вездехода, увидел он четыре фигурки головастиков, сидящих у подножия вышки. Значит, буровая простаивала. Вспомнил график основных работ, висящий в каюте, - в груди неприятно царапнуло. Заметив вездеход, головастики встали и робкими прыжками двинулись навстречу.
Сквозь шлем скафандра мелькнули растерянные злые глазки Пети Тяпкина - видно, ждал взбучки.
– Ну-с, проверим, в чем дело, - спокойно сказал Лихман.
– Давно стали?
– В час десять. Автоматика отключила бур - перегрев. Добавили охлаждение, все проверили, включили - опять реле сработало. Уж я хотел отключить автоматику, так пустить, а потом думаю, вдруг установка полетит, тогда что?
– С чего бы ей полететь? Просто какая-то неисправность или в реле, или в системе охлаждения. Не может же быть грунта такой твердости.
– Не может, точно. Только я же не мальчишка, Михаил Маркович, реле я уже сменил, а охлаждение Димка на три ряда проверил, все в порядке. Что же тогда, Михаил Маркович?
"Вот дьявольщина! Породы такой твердости в природе не существует, но если все в порядке, а реле выключает бур что бы это значило?"
– Ладно, Петя, хорошо, что вызвали. Отключать автоматику, конечно, нельзя. В этом проклятом космосе ожидай любого подвоха, вдруг и в самом деле... нашла коса на камень. Ну что же, раз не берет алмаз, попробуем лазер. Как там у вас аккумуляторы, Дима?
3
Когда до конца ночной смены осталось полчаса, Димке удалось выколотить керн. На груду породы упала блестящая металлическая болванка с оплавленной поверхностью. Пять шлемов стукнулись друг о друга, склонившись над нею.
– Металл, - сказал Тяпкнн.
– Сталь.
– Вот тебе и сталь. Потверже, братцы!
– Алмаз сюда, - протянул руку Лихман.
– Старую коронку, живо!
Богатырь Димка попробовал резануть болванку алмазом следа на поверхности металла не осталось никакого. Лихман почувствовал, как со лба по щеке побежали щекочущие мурашки:
– Везите - и сразу в лабораторию, пусть дадут состав, сказал он водителю вездехода.
– Да скажите, срочно, Лихман велел.
– Ну что, Михаил Маркович, еще разок долбанем лазером?
– входя в азарт, спросил Димка.
– Тебя вот долбанет оттуда. Ишь ты, герой какой. Заканчивайте, ребята, и айда отдыхать. Кстати, Петя, дайте-ка мне ваши записи.
Когда в тамбуре ракеты сияли скафандры, Лихман сказал каким-то странным голосом:
– Ну вот, наконец-то свершилось. Не грех сегодня и шампанское раскупорить.