Кис тихонько толкнул Реми в бок и прошептал: «Глянь, аж затрясся, свинина!» – «Чего он боится, как ты думаешь?» – так же шепотом спросил Реми. «Он трус, у него это на морде написано. И потому он боится всего».

Анатолий Николаевич утомил их отнекиваниями. Делали ли рекламу для фирмы Зубкова? Нет. Лично для Зубкова? Нет. По любому другому заказу, но на одежду Версаче? Нет.

– А это как прикажете понимать? – ткнул ногтем в распечатки из компьютера Тимура Кис. – Сплошные Версаче?

Безостановочные пожатия пухлых плеч временного директора вызвали головокружение у детективов, и Кис велел ему прокрутить ролики.

Вне зависимости от предмета рекламы, версачевские медузы и росписи мелькали повсюду – на спортивных костюмах, на джинсах и купальниках, на поясах и солнечных очках; а на «серьезной» одежде было просто написано «Версаче Классик».

Врио был растерян:

– Я художественным производством не занимался при Тимуре, не знаю, почему здесь марка Версаче… Но у нас нет никакого контракта на рекламу Версаче, клянусь вам!

Растерялись и детективы. Некоторое время прошло в задумчивом молчании. Анатолий Николаевич взбодрился и велел принести кофе для гостей.

– Спроси его, какие еще рекламные средства задействует их агентство, кроме видеоклипов, – шепнул Реми Кису.

– Это зависит от заказа, – охотно откликнулся временный директор. – Можем сделать кампанию в прессе, уличную стендовую рекламу…

– Ля пресс? – откликнулся на знакомое слово Реми. – Пресса – это любопытно, у нас тут завелось много знакомых журналистов… Спроси его, Кис.

– В прессе вы что-нибудь делали по рекламе Версаче? – посмотрел Кис на вновь струсившего директора.

– Нет.

– Послушайте, Анатолий Николаевич, – Кис придвинулся к нему поближе и доверительно заглядывал в глаза, – может, вы просто забыли? Может, вы посмотрите ваши деловые бумаги?

– Я лично, – вдруг гордо выпрямился Анатолий Николаевич, и его полные щеки порозовели, – лично занимаюсь учетом всех наших заказов! И заверяю вас, что знаю их наизусть!

– Ну что ж… – Кис поднялся. – Спасибо и на том. Можно от вас позвонить?

«Ваня? – говорил он в трубку, кося одним глазом на «свинину». – Пойди-ка, милок, в библиотеку и посмотри, что было в прессе по поводу Версаче за… примерно последние два года».

Разработки Тимура по рекламе как раз покрывали этот период.

«Да-да, где-то как раз после его убийства. Как только будут результаты, звони на мой мобильный».

Анатолий Николаевич ерзал на стуле и смотрел на детективов преданными честными глазами. Киса от него уже тошнило, но нужно было сделать еще один звонок – Андрею Зубкову.

Однако его домашний телефон не отвечал. Кис набрал рабочий номер Зубкова, указанный на переливчатой визитке, но там нежный девичий голосок сообщил, что Андрей Палыч на совещании и освободится не ранее пяти…

На дачу! – решили дружно детективы и покинули Анатолия Николаевича, к его заметному облегчению, которое он неумело пытался скрыть, суетясь у дверей и суя сыщикам на прощание свою потную мягкую ладошку.

Реми поразил резкий контраст между неухоженностью раскисших от осеннего дождя дорог поселка, неприглядностью газонов (если таким словом можно было назвать полосы стихийно разросшегося бурьяна, тянувшиеся по обочинам слякотной проезжей части) и добротными и дорогими, хотя и безвкусными по большей части домами, видневшимися за заборами. «Дачей» Тимура оказались хоромы, которые они заметили еще издали, при въезде в поселок. Это был огромный трехэтажный дом из красного кирпича, увенчанный двумя башенками с острыми жестяными крышами. Обнесенные высокой кирпичной стеной, по верху которой сидели вдобавок железные прутья-пики, выкрашенные в зеленый цвет, хоромы были похожи на небольшую крепость. Сплошные зеленые ворота были глухими. Площадка перед ними была усыпана мелким гравием. Возле них висело переговорное устройство.

Кис нажал кнопку и минут десять объяснял мужскому нелюбезному голосу, кто они такие и зачем явились. Наконец створки ворот разъехались и детективы ступили во двор.

Прямо у ворот была будочка, из которой навстречу им вышел неприветливый белокурый парень лет двадцати шести. Его старая рабочая куртка не скрывала фигуры атлета, а хмурое лицо не оставляло сомнений, что парень этот чертовски красив.

Справа и слева от ворот были разбиты две большие клумбы с увядающими, подмороженными астрами и хризантемами, в центре двумя полукружьями пологих лестниц спускалось крыльцо. На крыльце стояла девушка. Кажется, очень миловидная.

Детективы остановились посередине, ожидая, кто к ним подойдет. Подошли оба – парень и девушка.

Девушка действительно оказалась миловидной: прямые русые волосы до плеч, светло-серые кошачьи глаза… Или, пожалуй, непроницаемые эмалевые глаза фарфоровой кошечки. Личико, немного треугольное, сужавшееся к острому подбородку, было отмечено капризным ртом «сердечком»… Что-то в ней было от Хилари Клинтон, супруги американского президента, только эта была миловидней, моложе и кокетливей. Но вот треугольное личико действительно напоминало Хилари. И эти глаза фарфоровой кошечки. Или скорее их выражение.