– Что?
– посмотрела она серьезно и с вызовом на немного ошарашенных такой резкостью Курта и Ольгу.
– Ты натурально предлагаешь его просто так тут оставить? Пес его знает на, что его в следующий момент переклинит! Вы не в курсе, но он же, реали, псих. Не как Сапфир, но и не из тихих. Голоса слышит всякие. Короче, я тебе обещала, что беру Дружину на себя? Я и взяла. Да не дергайтесь, ни хрена ему не будет! Это болезненно, но не смертельно. Поваляется пока тут. Потом подберем.

Курт переглянулся с Ольгой и вынужденно кивнул:

– Хорошо, хотя о необходимости согласовывать действия мы говорим с тобой уже в который раз. Чувствую себя воспитателем в младшей школе. Выдвигаемся.

Кара передернула плечами, оценив, что она думает о каких-то там предупреждениях в боевой обстановке и первая двинулась вверх по ступеням к огромным створкам ворот.

Курт последовал за ней, на ходу прикидывая, как же эту расписную красотень они будут открывать? Тягловой силы равной Дружине у них с собой не было.

К счастью оказалось, что строители сооружения были людьми хоть и до предела любящими пафос, что воплотилось как в самих возносящихся ввысь стрельчатых створках ворот, так и во всей нависающей громаде храма, украшенного с низу до верху какими-то барельефами, статуями и прочей лепниной, каковая на деле, как подозревал Курт, могла быть и вовсе даже резьбой по камню. С них станется.

Но, так же неведомые мастера оказались не чужды и практичности, сделав, видимо для не столь уж важных каждодневных посетителей, небольшую калитку прямо в одной из створок. Через нее-то спутники внутрь и проникли, оказавшись безо всякого предбанника прямо в основной зале.

И если Кара здесь уже бывала, то оставшимся двоим ее попутчикам с это стороны Храм Двенадцати Великих Грешников открылся впервые. Во всем своем суровом великолепии!

Что нас определяет

Если снаружи здание храма выглядело устремленным ввысь, нависающим, заменой той, срезанной скалы, основание которой было использовано под постройку, намекало на головокружительные своды внутреннего помещения, то внутри главный зал скорее разочаровывал в этом отношении.

Вместо уносящихся вверх легких, ажурных конструкций помещение представляло собою некую скругленную полость в форме половинки апельсина, разрезанного поперек, где разделение долек было оформлено в виде тринадцати выступающих силовых ребер каркаса, поддерживающих высокие, но все же сильно не дотягивающие до внешних масштабов храма, потолки.

И, соответственно, двенадцать ниш, меж этими силовыми элементами, скрывались в полутьме, поблескивая оттуда, выполненными каждая в своей образной гамме оттенков, сценами росписи. Тринадцатую нишу занимала входная группа, в углублении которой и оказывались по умолчанию все вошедшие внутрь.

Полутьму, укутывающую стены, создавали колонны подпирающие ребра жесткости примерно в первой их трети снизу и образовывающие идущую кругом вдоль стен галерею. Внутри же кольца этих колонн монолитный камень пола был выбран несколькими ступенями по всей окружности, образуя и завершаясь главной площадкой, а заодно и главным же источником света здесь, поскольку окон композиция сия архитектурная не предусматривала совершенно.

В роли источника освещения выступали сияющие и вовсю фонящие аномальной энергией круглые чаши бассейнов, располагающиеся явно сообразно своим секторам, малым кругом, однако не смыкаясь меж собой и оставляя место для пустого пространства в самом центре.

С внутренней стороны этих чаш высилось то, что Кара когда-то в разговоре обозначила как статуи у фонтанов.

По большому счету, именование «статуи» можно было бы назвать преувеличением. По крайней мере, с точки зрения остановившегося чтобы поподробнее изучить открывшуюся картину Курта.

В некоторых случаях даже преувеличением сильным! Например, первым, слева от них, на бортик своего бассейна был водружен обычный шар, матово поблескивающий полированными боками. И Курт, на опыте, уверенно догадывался, кому этот шедевр простых архитектурных форм посвящен! Благо, довелось неоднократно ознакомится. Оставалось лишь надеяться, что данный шар - просто шар, а не агрессивный механизм.

Тем не менее он постарался запомнить все увиденное, так как оно есть, так как сомнений давно не было: храм этот содержит по меньшей мере часть ответов на вопросы, каковыми задавались пожалуй все жители земли кроме самых отмороженных. Большое Искажение человечество равнодушным не оставило.

Надо признать, в основном статуи все же были условно человекообразными: Войны, старцы, какие-то еще антропоморфные фигуры. Как подсвеченные стоящей у их подножия в чашах, переливающейся сиянием, водой, так и почти темные, угасшие.

Например, тот постамент, что следовал за шаром, если считать так, как привыкли представители европейской цивилизации, справа налево, был вообще трудноразличим на общем фоне. Как из-за пустоты своей чаши, так и из-за собственной сложной формы, смахивающей видимыми все же частями более на какой-то увитый лианами ствол, нежели на скульптуру.