“Сладкие кусачки!”

Когда он отодвинул обломки дерева, труп предстал перед ним в тумане. Он поднял фонарь, и оранжевое свечение осветило разложившуюся плоть, ввалившиеся глаза и длинные седые бакенбарды, похожие на перекати-поле.

Верн приподнял шляпу. “Приветствие”. Он усмехнулся собственной шутке и подумал, не начинают ли все эти поздние ночи на кладбищах сказываться на его рассудке. “Извини, что потревожил твой сон, друг, но ты поднялся по желобу, так что я сомневаюсь, что ты будешь возражать, если я стащу пару вещей, которые тебе не понадобятся”.

Он распахнул пальто мужчины и нашел серебряные карманные часы. Он приложил их к уху и ничего не услышал, но если бы они были заведены, это было бы очень хорошо. Пальто было слишком потрепанным, чтобы его можно было спасти. Судя по его виду, этот парень пролежал в земле много лет. Невозможно определить истинную дату его смерти; в этих руинах осталось мало надгробий. В отличие от хорошего христианского кладбища при часовне, это кладбище было забытым участком глубоко в лесу за Холмом Надежды. Возможно, это был семейный участок, судя по множеству маленьких могил, или импровизированное место захоронения пикинеров или пионеров, погибших на тропе. Простые деревянные кресты, позеленевшие от мха и гнили, - вот и все, что обозначало могилы. Он наткнулся на это место случайно во время охоты на охотников на Черной горе, вернувшись к нему после наступления ночи с инструментами для раскопок.

Высохшая плоть затрещала, когда Верн снял кольца мужчины с его костлявых рук. Они оставили кости в виде серых клубков. Он разорвал рубашку мужчины, надеясь найти ожерелье, может быть, распятие из чистого серебра или украшенный драгоценными камнями медальон, что угодно, чтобы эти раскопки стоили того труда, который он вложил. Труп был слишком стар, чтобы на нем можно было заработать. Что бы ни было при нем у мертвеца, это все, что получит Верн. Пуговицы оторвались от одежды тела, когда Верн сорвал ее, обнажив иссохшую грудную клетку. Верн нахмурился, когда увидел, что на нем нет украшений.

“Подтверди это”.

Свет лампы отразился от чего-то. Верн наклонился, ожидая увидеть отражающий камень, но когда он стряхнул пыль с плоти мужчины, то увидел золотую капсулу в форме большого яйца.

”Ну, я буду..."

Капсула находилась под ребрами трупа. Попала ли она в него, когда его тело разлагалось, или ее засунули ему в грудь при погребении в ходе какой-то хирургической процедуры? Как гробовщик, Верн достаточно манипулировал плотью, чтобы не удивляться тому, на что способны мертвые тела, чему они могут противостоять. Он должен был разобраться в этом сейчас. Сунув руку в мумифицированную кожу живота мертвеца, тело рассыпалось комьями грязи вокруг его предплечья. Верн копал глубже, пока кончики его пальцев не коснулись капсулы, прижатой к задней стенке гроба. Он взял ее, удивленный ее весом. Ему пришлось опустить фонарь, чтобы поднять золотое яйцо обеими руками. Он перевернул его снова и снова, изучая гравюры. Вернон Пипкин был образованным человеком, но эти странные символы он не распознал. Возможно, они были индейского происхождения, но он подумал, что это изделие было слишком элегантным, чтобы его мог изготовить какой-нибудь краснокожий. На нем тоже были выгравированы буквы, какие-то испанские или итальянские. Тонкая линия проходила по окружности яйца, и когда Верн потянул за оба конца, кусочек начал отделяться. Это были не просто золотые пластины. Скорлупа яйца была толще, чем два сложенных пальца. Он потянул немного сильнее, осторожно, чтобы не сломать его, и когда верхняя часть освободилась, Верн ахнул от того, что лежало внутри.

Оно начало пульсировать.

ГЛАВА II

ГЛЕНН ЧУВСТВОВАЛ ЗАПАХ трупа за милю от гребня. Кровь все еще содержала влагу, наполняя воздух насыщенными ароматами меди и соли. Его бледная плоть задрожала. Это был знакомый ему запах, который обжигал его ноздри с детства. Тогда, задолго до своей жизни в седле, он назвал мексиканскую уступку своим домом. Тогда, как и сейчас, от запаха крови у него потекли слюнки. Нога банковского кассира, которого он убил в Поупс-Рок, начала портиться, мясо разложилось до такой степени, что стало почти несъедобным. Пока они ехали через эти горы, рюкзак был полон, но теперь им нужно было свежее мясо. Он надеялся на еще одно убийство, но иногда нужно было заняться уборкой мусора.

Он подобрал поводья, щелкнул ими.

“Да!”

Велиал раскачивался между его бедер, молодой мустанг был охвачен тем же возбуждением, что и его хозяин. Мужчины последовали за ним, достаточно умные, чтобы не задавать вопросов, когда их лидер отважился сойти с тропы и пересечь каменистую местность. Его костяные шпоры звякнули, а кнут, висевший на боку, хлопнул по бедру. Галька потрескивала, как растопка, под копытами пяти лошадей, исполняя серенаду черному восходу вечера, а холодный ветер шептал сквозь деревья, растущие из камней узловатыми, вызывающими кольцами. Когда всадники поднялись на гребень, Гленн осмотрел долину внизу. Он выплюнул табак и подождал, пока включится его ночное зрение. В его глазах появилась краснота.

“Вот”, - сказал он, скорее обнюхивая тело, чем видя его.

Стая потрусила вперед. Визг над ними заставил Гленна и Хайрама повернуть головы к небу. Канюк одиноко кружился в сумерках, его собратья пировали где-то внизу. Гленн ненавидел этих грязных тварей. Это был простой инстинкт - ненавидеть любую конкуренцию за еду.

Будучи самым быстрым стрелком в банде, Хайрам выхватил свое железо и сбил канюка с орбиты, отправив его кувырком на землю, в то время как остальная стая улетела в небо, напуганная треском посеребренного револьвера. Когда они заполнили воздух, люди Гленна вытащили пистолеты, Диллон, Тэд и Уэб присоединились к Хайраму в забаве убийства птиц. Если только они не были воронами, люди не питали любви к крылатым существам. Перья слетели с тел канюков, кости хрустнули, и хлынула кровь.

Хайрам ухмыльнулся. ”Единственное, на что они годятся".

Всадники убрали оружие в кобуру и двинулись дальше.

Они нашли тело мертвеца, спрятанное за грудой валунов. Он был обнажен и лежал лицом вниз в грязи и гальке, его голова была забрызгана кровью, как индейский головной убор. Стервятники разодрали ему спину и ягодицы. Теперь на него набросились мухи.

Хайрам спешился и присел на корточки рядом с телом.

“С него сняли скальп. Должно быть, перешел дорогу не тому вождю.”