В гостиной наступила тишина.

– Она играет чудесно, Бобби. – Вдруг она увидела, что Бонстил плачет, и его боль обожгла Дайну. Она подошла к нему и положила руку ему на плечо. – Мне жаль, – прошептала она. – Мне жаль. – Она несколько раз повторила эти слова – бессмысленный набор звуков, помогающих облегчить тяжесть, лежащую на сердце.

– Глупо, – отозвался он, отстраняясь от нее. – Просто глупо. Мне не следовало ставить эту кассету.

– Напротив, я рада, что ты включил ее. Такое исполнение предназначено для слушателей.

– Карин не понимает этого, – он говорил так тихо, что Дайне пришлось наклониться вперед, чтобы расслышать его слова. – Она считает, что Саре надо кататься на лыжах или коньках. Заниматься чем-нибудь, что укрепило бы ее.

– Всякое учение укрепляет мозги человека, – возразила Дайна.

Бонстил пристально посмотрел на нее и несколько раз моргнул. У Дайны вновь возникло ощущение, будто он видит ее впервые в жизни.

– Вы знаете, вы совсем не такая, какой я вас представлял.

– Я не слишком испорчена? – она улыбнулась. Он рассмеялся.

– Нет, совсем нет, – внезапно он отвернулся, точно вспомнив нечто важное. – Я должен объяснить причину – иную причину – по которой женился на Карин.

Он подошел к строгому и аккуратному письменному столу, стоявшему в дальнем углу гостиной в тени какого-то высокого растения. Еще до того, как он протянул Дайне то, что достал из ящика стола, она уже знала, что это такое.

Пока она читала, он тихо вышел на кухню и приготовил превосходный салат из рыбы, тропических овощей и лука с помидорами. Затем он пригласил Дайну к столу и, поставив тарелку только перед ней, открыл бутылку белого вина. Они выпили вместе.

– Рукопись очень хороша, Бобби, – сказала она. – В ней есть злость и энергия. Она очень похожа на игру Сары на пианино. – Последнее обстоятельство особенно поразило Дайну. – В ней есть страсть.

– И Карин была моим счастливым билетом, – сказал он. – Я любил ее, а у нее было много денег. Как чудесно, думал я, мне удастся посвящать перу столько времени, сколько понадобится. Но писательский труд не укладывается в рамки обычного рабочего дня: с девяти до пяти. – Он подлил еще вина им обоим. – Человек, который сам никогда не пробовал писать, не в состоянии понять это, и Карин, не разбирающаяся ни в чем, кроме своего бизнеса, не являлась исключением. Она постоянно требовала ответа, почему я не могу работать в те же часы, что и она. А эти уик-энды! Они должны были быть всегда свободны и посвящены выполнению ее светских обязанностей.

– Другими словами, вы попади в золоченую клетку. – Дайна отодвинула тарелку от себя. – Но как получилось, что вы стали полицейским?

Он пожал плечами.

– В моей семье сильны военные традиции. Так что мой выбор был вполне естественный. – Что-то изменилось в его взгляде. – Ну, а вскоре я обнаружил, что получаю удовольствие от этой работы.

– От расследования убийств?

– От восстановления справедливости и правосудия. – Он с размаху хлопнул ладонью по столу. Законы должны соблюдаться. Тех, кто нарушает их, должна настичь кара. Негодяи бродят по этому городу – так же как и по любому другому – и совершают преступления, словно чувствуют свою безнаказанность. Им чуждо всякое уважение к человеческой жизни. Их жестокость не знает границ, и безразличие, с которым они взирают на собственные деяния, худшее из зол.

Дайна была поражена: вечно сонный голос Бонстила изменил тембр и звучал гораздо громче, точно лейтенант читал гневную проповедь с кафедры.

Наступила пауза. Бонстил не смотрел на Дайну, стыдясь того, что позволил своим чувствам вырваться наружу. Наконец он, откашлявшись, произнес:

– Мы нашли целый склад наркотиков в доме Криса: кокаин, героин низкой очистки. – Он заметил выражение, появившееся в глазах у Дайны. – Что касается меня, то я плевать хотел на это. От рок-музыкантов приходится ожидать чего-то подобного. Некоторые из них, – он пожал плечами, – живут исключительно на этой дряни. – Он допил вино из бокала. – Вы бы удивились, узнав, как много может выдержать человеческое тело, прежде чем разрушиться окончательно.

– Это не похоже на Мэгги, – промолвила Дайна. – Конечно, она время от времени баловалась кокаином. – Эта маленькая ложь не могла никому повредить теперь, – Но героин... – Она покачала головой. – Я бы знала об этом.

Бонстил задумчиво постучал вилкой по бокалу, отозвавшемся хрустальным звоном.

– Вы говорите, она не употребляла героин.

– Да, – она заметила особый блеск в его глазах. – О чем вы думаете?

– О заключении медицинской экспертизы. – Он внимательно посмотрел на Дайну. – Мэгги умирала тяжело. Для начала ее накачали героином.

– Накачали? – недоуменно повторила она вслед за Бонстилом. – Вы хотите сказать, что не верите, будто она сама вколола его себе?

– Нет, не верю.

– Слава богу. Однако, вы говорили, что нашли героин в доме.

Он кивнул.

– Я отправил его в лабораторию на анализ. Выяснилось, что это порошок отборного качества.

Что-то в его словах заставило Дайну насторожиться опять.

– А что написано в заключении эксперта? Бонстил вздохнул.

– В дряни, вколотой в тело Мэгги Макдонелл, содержался стрихнин.