Дайна зашла в раздевалку примерить салатовое платье с цветочным узором по подолу. Внезапно входная дверь распахнулась.

– О, прошу прощения, – сказал вошедший. – Я полагал, что моя подруга зашла сюда.

Услышав щелканье 35-миллиметровой автоматической камеры за мгновение до того, как он исчез. Дайна высунулась за дверь, крикнув: «Алекс!» – и указала пальцем на человека, торопливо пробирающегося к выходу из магазина, и на ходу натягивая одежду, кинулась за ним.

К тому времени, когда она подоспела, Алекс уже держал беднягу за горло.

– Вы не смеете так обращаться со мной! Я требую объяснений! Это нарушение моих гражданских прав!

Дайна залезла под его спортивную куртку и вырвала из его пальцев новенький «Никон».

– А как называется это? – свирепо осведомилась она. – Могу сказать: нарушение моих гражданских прав! Что, мне уже и одеться спокойно нельзя? – она открыла заднюю крышку камеры.

– Эй! – завопил человек, протягивая руку к фотоаппарату, но Алекс, ударив по ней, произнес угрожающе:

– Ну-ка веди себя потише.

Засветив пленку, Дайна вернула и ее, и камеру владельцу.

– В следующий раз, – заявила она, – я попрошу Алекса раздавить аппарат.

– Господи, – с трудом произнес репортер, пятясь назад. – Я всего лишь пытался выполнить свою работу.

Ее визит в «Джорджиос» закончился тем, что она-таки купила салатовое платье с несколькими другими; Алекс отвез ее в «Теодорес» на Родео-драйв, «Алан Остинс» на Брайтон-вэй и под конец в «Райт Бэнк» на Кэмден-драйв, где она приобрела восемь пар туфель, которые ей ужасно хотелось купить.

После ленча она заскочила в «Ньюманс» на Беверли Хиллз и купила там широкий кожаный пояс темно-фиолетового цвета. Находясь там, она беспрестанно оглядывалась по сторонам, надеясь увидеть жену Бонстила и, лишь выйдя из магазина, вспомнила, что та все еще не вернулась из Европы.

В «Нейман-Маркус» она наткнулась на Джорджа, покупавшего подарок родителям к годовщине свадьбы. Он выглядел еще более беспокойным, чем в ту ночь, когда они повстречались в «Ворхаусе», и пребывал в каком-то лихорадочном состоянии. Более того. Дайне показалось, будто в нем что-то изменилось до такой степени, что он предстал перед ней совершенно иным человеком.

– Так, так, так. Мисс Уитней... и свита. Разве газетчики могут оставить вас в покое? – Он взглянул на свое отражение в зеркале, стоявшем на прилавке, и провел рукой по волосам, поправляя прическу. – Как наверно замечательно быть звездой. – Его голос плохо сочетался со словами. В нем звучала странная смесь зависти и презрения.

Джордж отвесил ей поклон.

– Насколько я понимаю, именно вам мы обязаны этой короткой передышкой в тяжкой каждодневной работе.

– Перестань кривляться, Джордж. Когда ты подрастешь?

– Я думаю, – задумчиво заметил он, – что это произошло со мной во время работы над нашей картиной. – Он вдруг заговорил вполне серьезно. – Или, что тоже возможно, я просто наконец образумился.

– Образумился? – прошипела Дайна, точно разъяренная кошка. – После того, как ты избил Ясмин, я больше знаться с тобой не желаю. – Она вплотную приблизилась к нему. На ее лице появилось такое свирепое выражение, что Алекс подошел к ним, опасаясь, что придется защищать ее от Джорджа или возможно от самой себя. – Ты поступил недостойно. Ты просто ребенок, ищущий маму, которая позаботилась бы о тебе. Ты хочешь, чтобы кто-то водил тебя за ручку, кормил, одевал, возил в путешествия, укладывал спать и утешал, говоря, что все в порядке. Как, по-твоему, зачем ты ездишь домой каждый год? Ведь ты сам говорил мне это, не так ли? Брожу, мол, по городу, ищу чего-то. Так вот, я сказала тебе, что именно ты ищешь. – Ее глаза сверкали; Алекс уже стоял всего в полушаге от них, сдерживая натиск толпы любопытных и зевак.

– Могу дать тебе один совет. Он может пригодиться, потому что в твоей жизни совсем не все в порядке. Если ты сможешь хоть ненадолго оторваться от бутылки с виски, к которой ты присосался, как пиявка к ране, то поймешь, что единственный человек на всем свете, способный помочь тебе – ты сам. – Они стояли так близко друг от друга, что их лица едва не соприкасались, и Дайна пыталась уловить запах виски в его движениях и не могла. – Господи, ты – слабак, Джордж. Иначе ты никогда бы пальцем не тронул Ясмин.

– Она спровоцировала меня, черт побери! Она не должна была...

– Избить ее? Спровоцировала избить ее? – изумленно переспросила Дайна. – Боже, Джордж, тебе следовало бы придумать что-нибудь поудачней.

– Я вовсе не обязан отчитываться перед тобой! – взорвался он. – Уж во всяком случае после того, как ты поступила со мной так нечестно. Мое имя должно было стоять над твоим. Да, должно было, ты сама знаешь! – Его голос звучал вызывающе.

– Это картина о Хэтер, – парировала она. – Ты просто устроил демонстрацию силы. Ты рискнул и проиграл. Почему бы тебе не признать это, по-мужски?