Подняв бледно-лиловое длинное платье, она неторопливо втиснулась в него и застегнула молнию на боку. Теперь она была одета весьма скромно, если не считать длинного, до самого пояса разреза на бедре.

Далее наступил черед украшениям. Дениза нацепила сережки, надела два браслета повыше локтя на одну руку, а на шею – ожерелья, спускавшееся к ней на грудь.

Она медленно подошла к самому краю сцены. Откуда-то она извлекла пару замшевых перчаток под цвет платью. Ее волосы были перехвачены лентой – так, что она казалась похожей на юную девушку.

С какой-то чувственной игривостью она натянула перчатки, потирая при этом кончик каждого пальца в отдельности. Потом внезапно она протянула руку к публике-л вытащила на сцену одного из зрителей.

Без предупреждения Дениза расстегнула молнию на его брюках и извлекла пенис. Слегка наклонившись и вытянув губы, она подула на него и принялась нежно поглаживать его, пока, наконец, не почувствовала, как он возбуждается. Тогда ее движения стали энергичнее, она начала постанывать в такт им. Ощутив предостерегающую дрожь, Дениза отвела назад платье, так что подрагивавший пенис слегка задевал волосы у нее на лобке.

За кулисами Дайна повстречалась с Эрикой, отдыхавшей на стуле, скрестив перед собой голые ноги и куря маленькую сигару с белым фильтром, на плечи она накинула поношенную рубашку, не прикрывавшую, однако, грудь. Дайна подметила, что Эрика получает удовольствие от собственной наготы.

– Как у нее это получается?

Эрика подняла голову. У нее были васильковые глаза и короткие светлые волосы.

– О ком ты говоришь, liebchen? О Денизе? А. – Она затянулась, крепко сжав при этом чувственные губы. – На самом деле, довольно просто. Она дает им именно те, чего они хотят. Мы знаем, что они собой представляют. – Она пожала плечами. – Знание человеческой природы – вот в чем суть, понимаешь? Что может быть более очевидным.

– И оно никогда не подводит...

– О, видишь ли, Дениза знает толк в этом. Я полагаю, она действует как радар. – Эрика положила сигару в стоявшую перед ней зеленую металлическую пепельницу. – Она знает, кого выбрать из зала. Хотя, разумеется, только из первого ряда. Она не выходит по-настоящему туда, к публике. – Она внимательно оглядела Дайну. – Они сами идут к ней. – Эрика слегка улыбнулась, и ее странная холодная улыбка показалась Дайне непостижимой и непроницаемой. – Это – необходимый урок жизни, liebchen, a?

Дайна брела вдоль стены комнаты, задумчиво проводя пальцем по пыльным зеркалам.

– Ты счастлива здесь? – поинтересовалась она после небольшой паузы.

Она услышала резкое шипение всасываемого воздуха – это сигара вновь очутилась в пальцах Эрики.

– Счастлива? – повторила Эрика вслед за собеседницей. Однако это было не просто эхо, но наполненное новым смыслом привычное понятие. – Ты имеешь хоть какое-нибудь представление, liebchen, что значит порвать со своим прошлым? Пойми меня правильно, я не имею в виду просто бегство, а полное отречение: забыть, поклясться не вспоминать его никогда – вот что это значит. – Она разом выпустила из легких целое облачко сизого едковатого дыма. – Ты можешь понять это?

Дайна не сводила с нее широко открытых глаз.

– Не знаю, – ответила она. – Думаю, да. Эрика вновь одарила ее той же странной, леденящей улыбкой.

– Нет, liebchen, не можешь. Никто не может, за исключением... за исключением тех, кто достиг этого сам.

– Ты говоришь и о себе тоже?

– О, да. – Улыбка не сходила с лица Эрики, и Дайна почувствовала, что ее уже начинает трясти. – И о себе. Видишь ли, со мной, вообще, особый случай. Довольно уникальный. Я убежала от всего и очутилась на обратной стороне мира и теперь, да, я счастлива, потому что стала тем, кем хотела.

Наступило молчание, на сей раз более продолжительное. Однако Дайна все же не могла удержаться от вопроса.

– И чем же именно?

В этот момент их ушей достиг взрыв аплодисментов, длившийся довольно долго. Эрика поднялась и одела вокруг горла острый воротничок. Васильковые громадные глаза невинно взглянули на Дайну; коралловые губки отворились.

– Нулем, liebchen. Полным ничтожеством. Она выпорхнула на сцену в то самое мгновение, когда за кулисами появилась вспотевшая и растрепанная Дениза.

– Господи, вот это толпа! – Натянув рубашку, она села и вытряхнула сигарету из пачки. – Привет, малышка! Видала представление?

– Большую часть, – ответила Дайна.

– Тебе никогда не надоедает, верно?

– Угу.

Дениза, улыбнувшись, вытерла пот со лба.

– Это хорошо. Я имею в виду, то, что набираешься всего. Нет, – она подняла ладонь, – я не призываю тебя стать одной из нас. Наоборот, пока Бэба нет поблизости, я хочу сказать тебе, брось ты все это к чертовой матери.

– Я что-то не вижу, чтобы ты сама бросала все это.