ИМОГЕНА. Пожалуйста, Бронуин, не будь с ним жестока. Он такой невинный.

БРОНУИН. Насчет этого мы с тобой позаботимся, так?

(Уходит).

ИМОГЕНА. Бедный Чарльз. У него нет ни единого шанса. Как у кролика в загоне для волков.

(Свет в садовой беседке гаснет. Каркают вороны).

(БРОНУИН идет к ЧАРЛЬЗУ, который читает Эдварда Лира, сидя на каменной скамье у солнечных часов).

БРОНУИН. Что читаем?

ЧАРЛЬЗ. Лира.

БРОНУИН. «Короля Лира»?

ЧАРЛЬЗ. Эдварда Лира.

БРОНУИН. Ах. Бессмыслица. Чепуха. Тебе подходит. Здесь мы не созданы для трагедии. Кстати, ты знаешь, что сын садовника заглядывается на Имогену?

ЧАРЛЬЗ. Почему ты так его называешь? Его имя Вилли. Ты знаешь его с детства.

БРОНУИН. Я предпочитаю сохранять некоторые социальные градации, чтобы потом, когда я их нарушаю, возникал эффект разорвавшейся бомбы. Но, разумеется, ты не одобряешь. Никогда не одобрял. Ты совсем, как мой отец.

ЧАРЛЬЗ. Ничем я не похож на твоего отца. Твой отец был сильно пьющим охотником на лис.

БРОНУИН. И ты всегда мне противоречишь.

ЧАРЛЬЗ. Только когда ты говоришь чепуху.

БРОНУИН. Я всегда говорю чепуху. Чепуха – это моя жизнь. Я – Донг с фонарем на носу. А может, ты – Донг, а я – Синерукая дева. Или ты бы предпочел, чтобы я говорила о теории познания и классовой войне, как Имогена? Тогда никто бы меня не выдержал. И что такое теория познания? Наука о знаниях?

ЧАРЛЬЗ. Теория знаний. Как мы что-то узнаем.

БРОНУИН. Я бы ее изучать не стала. Я ничего не знаю.

ЧАРЛЬЗ. Это отправная точка.

БРОНУИН. Ты и Эдвард, вы всегда слишком много думаете. На пользу это не идет.

ЧАРЛЬЗ. Но какова альтернатива?

БРОНУИН. Я считаю, жить своей жизнью. Знаешь, у Имогены возникла безумная идея, что я тебе небезразлична.

ЧАРЛЬЗ. Правда?

БРОНУИН. Я тебе небезразлична?

ЧАРЛЬЗ. Если и да, правильно ли это признавать?

БРОНУИН. Правильно сосредоточиться на ком-то еще.

ЧАРЛЬЗ. Ты так думаешь?

БРОНУИН. Да. Определенно, Чарльз.

ЧАРЛЬЗ. Я приму во внимание твой совет.

БРОНУИН. Почему бы тебе не переключиться на Имогену? Думаю, ты можешь ей понравиться.

ЧАРЛЬЗ. Я в этом сильно сомневаюсь. На самом деле ей нравишься ты.

БРОНУИН. Я? Ты думаешь, я нравлюсь Имогене?

ЧАРЛЬЗ. Ты всем нравишься.

БРОНУИН. Это правда. Просто удивительно, насколько пустые люди. Это правда, я – красавица, и наследница Уинкли, что есть, то есть, но что я такого сделала, чтобы заслужить чью-то любовь?

ЧАРЛЬЗ. Любовь обычно не заслуживается, а романтическая любовь чаще всего неудачное сочетание похоти и глупости.

БРОНУИН. Что ж, спасибо тебе, Чарльз, что просветил меня в этом вопросе. (Пауза). Я тебя обидела?

ЧАРЛЬЗ. Да, немного.

БРОНУИН. И теперь перестану тебе нравиться?

ЧАРЛЬЗ. Я в этом сомневаюсь.

БРОНУИН. Тогда моя миссия здесь выполнена.

(Целует его в щеку и уходит. ЧАРЛЬЗ сидит, совершенно несчастный).

(СЕДРИК подходит к ЧАРЛЬЗУ. В руке охотничье ружье).

СЕДРИК. Я собираюсь поохотиться. Составишь компанию?

ЧАРЛЬЗ. Господи, нет.

СЕДРИК. Не хочешь поохотиться со мной?

ЧАРЛЬЗ. Я ни с кем не хочу охотиться. Не люблю охоту.

СЕДРИК. Ты не любишь охоту?

ЧАРЛЬЗ. Боюсь, что да.

СЕДРИК. И почему?

ЧАРЛЬЗ. Не нравится мне убивать живых существ.

СЕДРИК. Тебе не нравится убивать живых существ?

ЧАРЛЬЗ. Да.

СЕДРИК. Ты – англичанин?

ЧАРЛЬЗ. Насколько мне известно.

СЕДРИК. Как удивительно.

ЧАРЛЬЗ. И тем не менее.

СЕДРИК. Ты предпочитаешь фотографировать.

ЧАРЛЬЗ. Да.

СЕДРИК. Лучше смотреть на них, чем их убивать. Физический мир – это не твое. Мир крови и внутренностей. Мир плоти. Для тебя это перебор, так? Ты предпочитаешь сидеть в клубе, в своем кожаном кресле, и переворачивать страницы фотоальбома.