Скелетный свод по роду у ручья,

Где сладко горевали – ты и я,

Что небо нам – недолгий ход дарило.

Оно вело свой смелый приговор

На дне невидимой картины – у людей

И этой сложной каторгой своей -

Не разнимало дрожь осунувшейся мины.

Писать не мог ты прямо у ручья,

А склад дрожащей противо любви -

Не стал тебе мешать, как эти дни,

Он только различал – любви картины.

Они в невидимой походке – близ луны

Струились прямо на густом подполье

И чёрный ствол ветвей им был – закон

Внутри невидимой картины – о любовь.

Что нет причины думать ей – взаймы,

В войне ли лучшей каторги – о мире,

Не смог ты вынуть повод в той руке

И стал невидим в личности – ревнивой.

Твои года – богатые сердца,

В ускоренном бегу им нет нам – силы,

А деньги пашут в истине – за толк,

Когда ты сон открыл на бытие.

Но сам невидим в роскоши – отныне,

Ты вечен в сердце близкой пелены,

А день внутри историей – под сны

Остался сводом счастья на руке.

Ты не ревнуешь жить и робкое «люблю»

Не страхом укоряет – в склад души,

Ты в праве быть той роскошью и миром,

Но гордо волей строишь – эти сны.

Они – твои строжайшие законы,

По ним – невидим мысли оберег,

А только человек уносит в мире

Его – хранящий подвига портрет.

Богатый след не скроется во тьме,

Что ночью клад – в закопанной равнине,

Когда ты видел зеркало во мне

И стыл внутри, как зоркий диалог.

Он ищет путь невидимой равнины,

Над волей сам ты спрашиваешь – им,

Конец ознакомительного фрагмента.