– А правда, что у мужчин после сорока начинаются проблемы с потенцией?

И смотрит мне на пах. Где сплющенный и пиздец как замученный член возмущенно дергается, бьется о железную свою клетку, но внешне этого не видно. Видно только, как я морщусь.

Сучка. Ну она у меня получит.

У него были зеленые глаза. Как у мартовского котяры. Блядские зеленые глаза, только за них можно было бы продать душу.

Мне кажется, я втюрилась в него моментально, когда он только вошел в нашу квартиру впервые. Я тащила в свою комнату тарелку со жратвой, переругиваясь с папахеном, который требовал одеться нормально, к нему сейчас зайдет коллега. А мне не похрен, кто там к нему зайдет? Его коллеги пялились на меня, во что бы я ни была одета. Хоть в джинсы, хоть в платье в обтяг, хоть в пижамке рассекала. Их бы и монашеское одеяние на мне не смутило. Старперам все равно, что там на мне, пока мне двадцать лет и у меня упругая жопа, они все равно будут пускать слюни. Но не распускать руки. Потому что если отец узнает, их потом только через полгода найдут. В лесу. По частям.

Вот и про этого я подумала, что очередной мудак с женой и одышкой, стоит ли ради него влезать в джинсы? Но мне было немного любопытно, потому и выбралась и комнаты. А он только посмотрел на меня этими своими глазищами – и я пропала. Это потом я заметила и его пальцы, и его губы, и его задницу, которую так обтягивали обычные костюмные брюки, что у меня во рту сохло, а между ног наоборот.

– Познакомься, Ань, это мой старый друг и коллега, Марк, – сказал папа, и в его голосе было уважение, которого не было, когда он говорил о других своих знакомых. – То есть, дядя Марк. Он тебя еще младенчиком видел.

– С тех пор я немного изменилась, – ляпнула я, глядя на него, как зачарованная. И выгнулась в пояснице, чтобы он оценил и грудь, и бедра, и все остальное, в чем я изменилась.

Но в отличие от остальных, он мазнул по мне равнодушным взглядом, практически не заметив, искривил губы в вежливой улыбке и заметил:

– Очень приятно.

И отвернулся, продолжив разговор с папой.

Они ушли в кабинет, а я осталась как дура с тарелкой с макаронами в руках. У меня как-то сразу пропал аппетит. Мне хотелось не есть. Мне хотелось его!

Он приходил еще несколько раз, так же равнодушно смотрел мимо меня, хотя я ходила в самых откровенных топиках, надеясь поймать его как любого старпера на крючок. Мне с пятнадцати лет на улице мужики от сорока и старше предлагали бешеные бабки даже не за секс, а просто посмотреть или потрогать. Когда мужики смотрели на меня, у них в глазах не оставалось ни проблеска мысли, одно желание: засадить.

Если бы мне нужны были деньги, я бы могла получать среднюю зарплату по городу в день, не напрягаясь. И давно знала, что нет ничего слаще для стариканов, чем малолетка типа меня, которая вертит перед ними жопой.

Только Марк не велся. Вообще! Абсолютно! Меня как будто не было!

В последний раз, когда он к нам заходил, я вертелась на кухне, постоянно попадаясь под руку, вставляла в разговор свое мнение, окончательно выбесив отца, но он даже глазом не повел. Папахен потом отчитал меня как ребенка. Натурально, не за то, что светила жопой, а за то, что влезаю во «взрослые разговоры». А ведь он чуть не убил Ярика, когда застал нас в моей комнате сосущимися на моей кровати. Хорошо, что мы еще не успели зайти дальше, а то не было бы у меня больше мальчика-мажора, который всегда может достать билеты на любые концерты. Он, конечно, все равно обиделся за сломанную руку, но всего через месяц простил. Хотя домой к нам больше не ходит.

А тут даже не почесался, не подумал, что Марк… дядя Марк может посмотреть на меня иначе как на маленькую дочку друга.

Требовались кардинальные меры. Но я не нашла в отцовском телефоне его номер, а в «Фейсбуке» профиль. Пока я думала, как еще к нему подкатить, судьба подарила мне роскошный шанс: папахен завис со своей блядью в офисе, велев мне впустить дядю Марка и напоить чаем. Тут мне и поперло!

Уверена, такого чая у зеленоглазенького уже лет двадцать не было…

Мой брат считает меня шлюхой, мой папахен девственницей, а лучшая подруга такой же наивной идиоткой, как она сама.

Юлька уверена, что главное в жизни – любовь! Не зря же все волшебные сказки вертятся вокруг того, за кого выйдет замуж принцесса и на ком женится Иван-дурак.

Она сама запала на моего братца еще в детстве и с тех пор все вздыхает по нему. Девственность считает главной ценностью, выйти замуж целью жизни. И уверена, что я тоже ищу настоящую любовь, даже оправдывает меня, хвалит, что делаю это активно.

Артем называет мое «активно» блядством. Но он по жизни двинутый, когда мать им беременная ходила, отца несколько раз чуть не убили, и с тех пор братец такой нервный.