– Нет. Я – не твой муж и контролировать тебя не собираюсь.

Делаю особенно глубокую затяжку и пытаюсь увязать свой ответ с тем, как выставил камеры скрытого наблюдения в ее доме.

Под видом замены аварийного интернет-кабеля.

Чуть притормаживаем у ворот моего дома и въезжаем на территорию. Рома – следом. И только, когда слышу лязг кованых воротных решеток и щелчок электронного замка, понимаю, что Лида вне опасности.

По крайней мере, на какое-то время. И этой ночью она сможет совершенно спокойно выспаться.

– Погоди, – удерживаю ее, видя, что она отщелкивает ремень безопасности.

Обхожу машину и вытаскиваю ее на руках, чтоб она не шла босиком по асфальту. Всего десяток метров до входа в дом, но сейчас не сезон для прогулок босиком.

– Ты дома не один? – с тревогой интересуется Лида, глядя на освещенные окна.

– Один, и никаких женщин тут точно не было с момента покупки этого дома.

Вношу ее на руках в дом и Лида утыкается мне носом в плечо. Кажется, есть такой обычай невесту в дом вносить на руках? Значит, все правильно.

– Все, я уже могу идти сама, – тихонько протестует Лида, но я поднимаюсь с ней на второй этаж.

Прямиком в спальню.

Укладываю на постель и ищу в шкафу аптечку с перекисью. Надо обработать царапину на ноге Лиды.

– Твоя спальня? – с интересом осматривается Лида, а я слежу за ее взглядом.

– Да. Но я буду в соседней, гостевой спальне. Так что, комната – полностью в твоем распоряжении.

Как и весь дом, хочется добавить, но я вовремя замолкаю.

Лида ведет себя, как перепуганный, затравленный зверек.

Которому сейчас нужнее всего теплое одеяло, горячий чай и спокойный, безопасный сон.

Нахожу в аптечке разогревающий гель и мазь при ушибах.

– Давай-ка обработаем твои синяки, – мрачно киваю Лиде и не дожидаясь ее ответа, мягко переворачиваю ее лицом к подушке.

Мягкими движениями втираю мазь в гематомы и чувствую, как под моими руками Лида подрагивает от беззвучных рыданий.

Кирилл старается мягко втирать разогревающую мазь и, видимо, в нее добавлено еще и обезболивающее. Но мне становится невыносимо горько от осознания, что ко мне давно не прикасались именно так. С любовью и заботой.

Хочу сдержать слезы, но понимаю, что не могу. Беззвучно реву, уткнувшись носом в мягкую подушку. Понимаю, что Кир догадывается о том, что я плачу. И я совершенно запуталась в том, что чувствую в этот миг.

Мне просто горько. Три года моей жизни в аду закончились. Предательство Кира, на которое я ответила тем, что вышла замуж за Рената.

Все эти годы я старательно изображала счастье, лишь с одной целью.

Мстительно хотела ударить Кирилла побольней. Чтоб он видел, как я счастлива с другим. И не важно, какой ценой мне удавалось поддерживать эту счастливую картинку.

С годами, боль от предательства Кира стала чуть глуше.

И появилась другая боль. Реальная. Физическая.

– А…а-ай, – чуть постанываю, когда Кир надавливает подушечками пальцев на недавний ушиб.

– Потерпи еще немножко, уже почти закончил, – успокаивает Кир и продолжает мягко массировать мою спину и плечи, втирая остатки мази.

Чуть поскуливаю в подушку, от осознания слишком резкого контраста между привычно-грубыми движениями Багирова и мягкими прикосновениями Кира. Как будто я – хрупкая и ценная.

И когда-то я искренне верила в то, что я – ценность для Кирилла Мареева. Он всегда давал мне это понять. Пока все не перечеркнул сам же.

– Немного полежи так, минут пять, – полусонным ухом слышу голос Кира.

Он набрасывает одеяло на мою спину и бесшумно выходит из комнаты, погасив верхний свет. Да уж, влипла я в ситуацию.

Запах, исходящий от подушки, пьянит и в голове мгновенно проносятся сладковато-болезненные воспоминания. О моем самом первом разе, той сумасшедшей любви, в которой я тонула и счастье на разрыв.

Сразу же мысленно звучит его бархатистый шепот и безумные, порочно-нежные слова. Обещания любить меня и всегда быть рядом.

Все оказалось фальшивкой.

Слезами делу не поможешь, – тихонько бубню себе под нос и, завернувшись в одеяло, сажусь на кровати.