— Если у вас больше нет вопросов, мистер волшебник, то прошу вас уйти, — с опаской поглядывая на Эверли, нервно пробормотал работник банка.

Эдвард кивнул и молча развернулся к двери. Как он вышел из Гринготтса, Эдди не помнил и пришёл в себя только на улице, когда столкнулся с каким-то магом и отлетел на мостовую, больно ударившись копчиком.

— Смотри, куда прёшь, грязнокровка! — прошипел прохожий не останавливаясь.

— Да чтоб ты сдох! — с ненавистью прошипел в серую спину Эдвард. Затем поднялся с мостовой и побрёл по улице в сторону Дырявого котла. Он уже не видел, как оскорбивший его человек, не дойдя до дверей Гринготтса, замертво упал на ступеньки.

В голове было пусто. Он не верил, что его мама могла так поступить. Изменить отцу, зачать ребёнка от другого мужчины. Это просто не укладывалось в голове подростка. Пусть, с момента поступления в Хогвартс, он перестал считать родителей самыми важными в мире людьми, но по-прежнему их любил. Глядя перед собой пустыми глазами, он зашёл в Дырявый котёл. Несмотря на то что на улице уже было темно, в баре играла негромкая музыка, сидели посетители.

— Ты куда, малец? — окликнул его бармен за стойкой. — Там же магглы. Опасно ходить вечером. К тому же в преддверии большой войны. Немцы уже почти за проливом.

Эдвард только махнул рукой, продолжая идти.

— А я на неё «Конфундус» кинул, и краля как миленькая сделала мне... — донёсся до него заплетающийся голос одного из посетителей. — Магглы же не могут сопротивляться внушению, хы-хы.

— И не противно тебе было с магглой, Фрэнк? — услышал Эдвард брезгливый голос его соседа.

Что там ответил своему товарищу первый пьяница, подросток уже не расслышал, потому что вышел на улицу Лондона.

«Конфундус, — пульсировала в голове мысль, — этот ублюдок Гонт мог наложить на маму Конфундус и воспользоваться её беззащитностью. Как же я вас всех ненавижу, мерзкие твари».

Эдвард поднял глаза в тёмное небо и с шумом выдохнул. Август, через неделю в Хогвартс. Третий курс. Теперь они, наверное, будут изучать более сложные заклинания. Слизнорт говорил, что с этого года необходимо будет выбрать ещё как минимум два предмета. Эдди уже присмотрел для себя Арифмантику, Древние руны и УЗМС. «Сказать Лестрейнджу и остальным ребятам, что он в родстве с Гонтами или не стоит? — размышлял на ходу Эдди. — Гонты — наследники Слизерина. Свой авторитет перед чистокровными я подниму. Цепляться ко мне перестанут, по крайней мере, до тех пор, пока не поймут, что просить Томаса Дамблдора принять меня в род Гонт, я не собираюсь. Я такой же наследник Слизерина, как и он. Вот за это звание мы и поборемся».

Эдди всю дорогу до метро пытался отвлечься от неприятных мыслей. Он быстро пробежал по ступенькам на третий этаж и осторожно открыл двери в квартиру. Родители давно спали и Эдвард тихо прошёл в свою комнату и не раздеваясь свалился на постель. «К чёрту! — в конце концов, решил он. — У меня есть родители, и я их люблю. А кто там был моим биологическим отцом... плевать».

***

На границе с Польшей находился провинциальный немецкий городок Глейвиц. Рано утром во дворе здания местной радиостанции из портала появились несколько человек в чёрных мантиях. Вот только выправка выдавала в них военных.

— Занять места, — пролаял старший группы, накладывая невидимость, и все тут же разбежались в разные стороны.

Солнце неспешно начало подниматься в небо, позолотив крыши домов. Сотрудники радиостанции, позёвывая, пришли на работу, всё шло, как обычно.

Внезапно на улице зашумели шины автомобилей, и к зданию подкатили два грузовика. Оттуда быстро начали выскакивать вооружённые люди в гражданской одежде, между собой разговаривающие на ломаном польском языке. Захватив здание радиостанции, они зашли в радиорубку и застрелили сидящих там операторов.

— Какого чёрта? — ворвался через минуту в кабинет тот, кто руководил операцией. — Я же приказал никого не убивать из персонала!

— Да ладно, начальник, — оскалился золотыми зубами один из псевдополяков. — Мы же для большего правдоподобия стараемся. Во славу Рейха, мля.

— Тьфу, уголовники, — раздражённо сплюнул старший. — А сообщение, как теперь передавать? Или ты, умник, знаешь, как здесь со всем этим управляться? — обвёл он рукой радиоаппаратуру. — В общем, как хотите, но включите мне эту машину, а потом на польском орите в микрофон, что начинаете войну с Рейхом. Или меня зовите. Я, понятно, объясняю?

— Не ссы, начальник. Сейчас всё будет, — кивнул золотозубый, закуривая папироску.

Через пять минут суеты нашли и привели того, кто хоть что-то понимал в радио. Очкастый мужичонка с сомнением оглядел радиоаппаратуру.

— Ну, ты чё, профессор? Включай эту адскую машину, — угрожающе посмотрел на него золотозубый. — Ты же сам на зоне хвастал, что знаешь азбуку Морзе. То да сё... Шевелись, мля, — рявкнул он, направив пистолет в живот собеседнику.

Очкастый тяжело вздохнул, ссутулился и подошёл ближе к столам. Брезгливо отодвинув мёртвое тело оператора, он его шапкой вытер кровь и попытался включить радиостанцию. У очкастого ничего не получилось, и уголовник в отчаянии начал тыкать на все кнопки подряд. В аппарате что-то зашипело, и замигали лампочки.